Кирилл Казанцев - Школа боя

Вообще-то в такие минуты очень-то и не задумываешься о том, в тебя ли это стреляют или просто в том направлении, где ты сейчас находишься. И на калибр оружия как-то внимания не обращаешь... Грохот выстрелов, срывающиеся с дульного среза огни догорающих частиц пороха, посвист пуль над головой... Все вместе это как-то не располагает к тому, чтобы стремиться совершать подвиги...

Поэтому охранники попадали на пол и в свою очередь открыли неприцельный огонь в сторону Салаутдина. Перекатывались, падали за столы, стараясь укрыться от пуль... И стреляли, нажимали на спуск, стремясь дать выход переполняющему их в эти минуты страху...

Небольшой зал кафе наполнился грохотом выстрелов, женским визгом, звоном разбивающейся посуды... А Даудов уже отступал, пятился в сторону подсобки, из которой появился минуту назад. "ПСМ" он бросил – в магазине кончились патроны, а перезаряжать у него не было ни времени, ни возможности...

Зато огонь "стечкина" был теперь перенесен на охранников. И хотя времени на то, чтобы прицелиться, у Даудова не было – сейчас ему уже надо было уходить, покидать это место, – его стрельба была не такой уж безуспешной. Перед тем как скрыться в двери подсобки, он еще увидел одного из охранников, ухватившегося за плечо и медленно сползающего по стенке.

Оказавшись в коридоре подсобного помещения, полевой командир развернулся и побежал. Он выполнил свой долг. Все было кончено, в этом он был уверен. После таких ранений, как те, что были нанесены им Лосю, не выживают... Он отомстил за урон, нанесенный чести его семьи. Обидчик заплатил своей жизнью. И то, что он сейчас делал, не было бегством в полном смысле этого слова. Всего лишь заранее подготовленное отступление...

Даудов пробежал по довольно длинному и извилистому коридору, уже слыша за своей спиной топот погони. Все же охранники Лося были профессионалами. Пусть и не самым лучшим образом подготовленными. И, уже понимая, что со своей работой они не справились, предвидя неизбежную "предъяву" со стороны соратников авторитета, они старались хоть в какой-то степени реабилитировать себя в глазах братвы.

Салаутдин, не оглядываясь, дважды выстрелил себе за спину, после чего отшвырнул пистолет. Оружие больше не было нужным. Им предстояло уходить обратно, на родину, через всю Россию, и в такой дороге пистолеты и автоматы могли только повредить, а не помочь.

Заскочив в тесное помещение жарочной, Даудов захлопнул за своей спиной дверь. Звякнула щеколда... Разрывая рубашку, Салаутдин торопливо протиснулся все в ту же, заранее приготовленную боевиками "дверь" и оказался в тихом и таком спокойном после перестрелки дворе жилого дома.

Не оглядываясь, уже зная, что сейчас должно произойти, полевой командир бросился в сторону. Туда, где уже заведенная, с хорошо прогретым двигателем, ждала его "девятка"...

Увидев, как ярким пятном на фоне серой стены дома мелькнула белая рубаха командира, Лечи, устроившийся в глубине двора, напротив жарочной, извлек из-под одежды спрятанный там до поры до времени тубус гранатомета и, опускаясь на колено, изготовился к стрельбе. В его задачу входило нейтрализовать возможную погоню.

Война была для него делом привычным. Насколько можно к этому привыкнуть. Но место... Это была не родная "зеленка", по которой можно было незаметно подобраться к врагу. Сейчас он находился в совершенно чужом для него городе. И это не могло не нервировать...

Наверное, именно поэтому опытный боевик поспешил. Выстрел гранатомета стартовал немногим раньше, чем обозленные, разгоряченные охранники взломали дверь внутри помещения. И это их спасло... Взрыв, разворотивший стену жарочной, не причинил им никакого вреда. Скорее наоборот – долетевшими до двери раскаленными осколками была сорвана щеколда.

Прикрывая головы и лица руками, трое охранников пробежали через горящее помещение и, жадно хватая широко открытыми ртами прохладный воздух улицы, вырвались наружу. Им не пришлось даже оглядываться, высматривая нападавших, – прямо перед ними маячила спина бегущего к машине человека с "АКСом" в руке. И опростоволосившиеся секьюрити начали азартно палить в эту спину.

Из более чем десятка выпущенных пуль Лечи досталось всего две. Одна – в позвоночник, чуть повыше поясницы. Наверное, с таким ранением он еще мог бы жить... Правда, плохо – фактически без ног, в неподвижности... Вот только одновременно с этим ранением боевик получил и другое. Еще одна пуля, выпущенная из пистолета кого-то из охранников, размозжила ему затылок...