Всеволод Филипьев - Ангелы приходят всегда

«…Всего по ее благословению было написано шесть Псалтирей, четко, красиво, как солнце!»

«Пелагия молилась красиво, осторожно, внимательно, ровно… много молилась на коленях…»

Впервые

Вспомнилось мне, как много лет назад приходилось прятать от милиции одного друга в поселке Лоза, недалеко от Загорска. Была зима, лютая российская, с морозами и снегопадами. И был уютный дом наших знакомых, с желтым мягким светом и горячим индийским чаем в фарфоровых чашках.

И вот в этом доме я увидел икону Спасителя, на которой впервые прочел удивительные слова Христа, написанные на раскрытой книге в Его руках: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга».

Я внимательно вгляделся в Его глаза и почувствовал, что Он Какой-то Другой, не такой, как все мы, и подумал: «Заповедь новую даешь нам?» Потом я отвел глаза и вернулся к текущим очень непростым вопросам, и, казалось, забыл об иконе, и о заповеди, и о Дающем заповедь. Но так только казалось.

«Глаголы моя внуши, Господи…»

Вчера я был назначен на клирос, и, когда шел в храм, поразила мысль, что для нас клиросная чреда – это повседневность, но за этой повседневностью кроется глубокий смысл.

Какой-то глубинный смысл есть в том, чтобы в заваленном снегом почти до крыши маленьком храме, потерявшемся среди американских лугов, несколько монахов собирались вечером для молитвы. И тогда привычный медовый запах свечей и сладковатый фимиам кадила я вдруг ощутил по-новому. Значит, нужно, и, может быть, очень нужно, чтобы седой священник каждый вечер надевал старенькую фелонь и чтец, а вчера это был отец N. (урожденный американец), начинал чтение древней Псалтири на церковнославянском: «Глаголы моя внуши, Господи, разумей звание мое».

Я всегда считал себя приверженцем внутренней молитвы Иисусовой (такое направление получил от духовника) и потому, быть может, несколько недооценивал храмовое богослужение… Но здесь мне вдруг стало так пронзительно ясно, что эта храмовая молитва вчера, сегодня и всегда нужна, как воздух.

И я верю, что мир не будет окончательно затоплен волнами зла до тех пор, пока на Афоне, в Джорданвилле, на Валааме, в Оптиной и в других местах земли, убогая монашеская братия неспешно будет тянуть святую Псалтирь.

«Брат от брата укрепляем бывает»

Маленькие великопостные утешения: пришел только что наш почтальон отец Лаврентий и принес Левушке две пачки халвы от Нины из Германии, а мне имбирь в сахаре от отца Вениамина аж с Аляски. Теперь будем «поститься постом приятным»… хотелось бы еще и «благоугодным Господеви» :)

В связи с этой сладкой темой вспомнился случай: был у нас в монастыре на покое митрофорный протоиерей Григорий Танасюк, незаметный такой старичок. Имелась у него старческая слабость, любил он прийти тайком в трапезную и есть ложкой сахар из сахарниц.

Ему как-то говорят: «Отец Григорий, ну что же вы ложкой из общей сахарницы-то?! Вы что, голодный?»

А он: «Да не-е-ет, не голодный. Это я, чтобы жизнь подсластить».

А и правда, нужно ее, эту самую жизнь, иногда немного подсластить :)

Не говорите, что львы не плачут

Она предалась блуду с детства. Двенадцать лет… Девочка еще совсем. Вот так убежать из дома и, познав грех, жадно ему предаться! Так искренно кинуться в грязь может только детская душа.

Вспомнилось, кстати, повествование из не прошедшей цензуру главы «У Тихона» в «Бесах» Достоевского. Как там девочка кинулась жадно целовать соблазнителя. В житии преподобной Марии Египетской, о которой веду речь, рассказывается подобное. Итак, в двенадцать ушла из дома, а через семнадцать с небольшим, то есть около тридцати лет от роду, Мария ушла из мира, ушла за реку Иордан в пустыню жить одна.

Там она провела более половины жизни, никого не видя и каясь. Перед кончиной Господь послал к ней старца Зосиму, который ее причастил. Когда она скончалась в пустыне, лев помог ее похоронить. Огромный такой страшный львина, как котенок, терся о ее иссохшие ноги и по-своему, по-звериному плакал. Старец попросил льва выкопать могилу, ибо у самого уже не было сил, и лев повиновался. И вот это самое тело Марии, которое знало изощренную мерзость греха, а потом освятилось покаянием, постом и молитвой, и на которое капали слезы льва, это самое тело находится в моей келье № 318 на третьем этаже братского корпуса в Джорданвилле. Страшно подумать!

В моей келье находится частица мощей преподобной Марии Египетской, которую мне около года назад подарил Клод-Лопез, друг мученика Иосифа Муньоса-Кортеса. Клод такой же горячий почитатель и собиратель мощей, каким был и сам Иосиф. Это их сближало…