Всеволод Филипьев - Ангелы приходят всегда

– Где объект сейчас?

– В Преображенской церкви на Волоколамском шоссе в Тушинском районе. Посещение незапланированное. Видимо, решил в церкви поискать выход из своей безвыходной ситуации. И потом я уточнил, сегодня в храмах важное богослужение, относящееся к завтрашнему празднику Преображения.

– Преображение – это когда яблоки святой водой кропят?

– Так точно.

– Что ж? В корректировке необходимости нет, действуйте по плану, – сказал пожилой. – Не волнуйтесь, друг мой, – пожурил он «серого». – Понимаю, вы разрабатываете это дело не один год, и сейчас предстоит последний аккорд. Но сыграть нужно красиво, чтобы аккорд прозвучал душещипательно и в то же время победоносно! Королю объявляется пат, всем остальным фигурам – мат. Одним ударом решаем две задачи. – Он помолчал. – Мы ведем эту войну и рискуем не ради денег или славы. Сами знаете, что стоит на кону. Так что вперед – обдуманно и хладнокровно.

Синильга сидела дома у компьютера и что-то тихонько напевала. Время от времени она брала из пиалы орешек в глазури, сладко жмурясь, клала его в рот и, разжевав, запивала молочным коктейлем. В соседней комнате работал канал русского телевидения, в который раз показывали «Бригаду». Синильга знала фильм почти наизусть и потому не смотрела, а увлеченно занималась своей электронной почтой.

Она выглядела лет на двадцать семь, хотя в действительности ей было несколько больше. Это была яркая молодая женщина: черные волосы, сплетенные в длинную тугую косу, большие иконописные глаза синего цвета, тонкий нос с чуть заметной изящной горбинкой, стройная фигура, высокий рост.

Синильгой назвал ее отец, которому очень нравилось это имя героини Шишкова из «Угрюм-реки». К тому же он был, как и полагалось научной интеллигенции семидесятых, походником, горнолыжником и альпинистом, а у костров в то время под гитару часто исполнялась песня про Синильгу, где были такие слова:

Росу голубую склевала синица,

над южным болотом струится рассвет.

Мы снова уходим, и снова Синильга

берёзовой веточкой машет нам вслед…

Другой причиной, определившей выбор имени, был необычно синий цвет глаз новорожденной. Думали, что глаза изменят цвет, когда девочка подрастет, но этого не произошло, только оттенок стал меняться при разном освещении. Обычно глаза Синильги отливали фиолетовым, при ярком солнечном свете переливались сиреневыми тонами, а в полутьме цвет глаз был иссине-сапфировым.

Родные и друзья сокращенно звали Синильгу – Илей, Иличкой. Родилась она в Ленинграде (хотя в их семье даже в советское время город предпочитали именовать Питером). До перестройки отец Синильги работал в конструкторском бюро одного научно-исследовательского института, а мать преподавала английский в Ленинградском университете.

Каждое лето Синильга отдыхала на Черном море у бабушки и дедушки – родителей отца. Дед по отцу был военно-морским офицером. Окончив училище в Ленинграде, он получил распределение на Черноморский флот. Там женился и осел на всю жизнь. С детства Синильга трепетно полюбила море, прибрежный соленый ветер, загадочные огни маяков, причудливые узоры морских ракушек, крики чаек и горячее летнее солнце…

По линии матери Синильга имела дворянские корни. Бабушка и дедушка – мамины родители – жили в старом доме на Васильевском острове. Их квартира, выходившая окнами на Благовещенскую церковь, напоминала собой антикварный салон. Дедушка всю жизнь занимался коллекционированием икон, живописи и предметов антиквариата. Он привил внучке любовь к искусству и старине. Это определило выбор ее жизненного пути.

Сознательный приход Синильги к Богу состоялся в ранней юности, хотя подспудно он подготавливался с детства. Будучи маленькой девочкой, Синильга, затаив дыхание, слушала рассказы дедушки, объяснявшего изображенные на иконах библейские сюжеты, и со всей нежностью юного сердца переживала и сочувствовала страданиям Богочеловека, принесшего Себя в жертву за всех людей. Однажды бабушка тихо и просто сказала ей, что Бог есть и что Он невидимо пребывает повсюду. От этих слов стало легко и спокойно.

Да и сам горячо любимый Синильгою Петербург помогал ее ищущей душе обрести путь к православной вере. Он безмолвно свидетельствовал об Истине своей мистической красотой: в ликах ангелов, смотрящих на девочку с крыш дворцов, со шпилей и колонн, через сюжеты картин в музеях, кресты на куполах и росписи древних соборов. Так город делился своей сокровенной тайной, и сердце Синильги умело ее понять.