Леонид Влодавец - Фартовые ребята

Спрашивать о чем-либо Никита опасался. Он подозревал, что Сергей Сергеевич или его люди изложили старшим Ветровым какую-то свою версию событий, а потому мог задать какой-либо неудачный вопрос, который заставит папу с мамой усомниться в откровенности профессора. Вряд ли это могло вызвать какие-то фатальные последствия, но неприятности — наверняка.

Поэтому Никита постарался ничему не удивляться. Даже тому обеду, которым его накормила мама. Неделю назад она просто удавилась бы, если б ей пришлось потратить столько денег на продукты. Салат из крабовых палочек и консервированной кукурузы со свежими огурцами под майонезом — это еще ерунда! Второй был куда круче: в его состав входил кочанный салат, цветная капуста, опять-таки свежие огурцы и помидоры, яблоки и даже виноград! В апреле месяце, между прочим. А ресторанная солянка с маслинами и лимонами на первое? А отбивные с горошком, зеленью и картофелем? А персиковый компот?! Может, конечно, и не Бог весть что, но после того, как они несколько лет подряд питались в основном лапшой, вермишелями, китайской тушенкой, «ножками Буша» и бульонными кубиками… Ничего подобного тому, что было выставлено на стол сейчас, несчастные научные работники не могли себе позволить, как говорится, с «начала эпохи реформ». Да и при проклятом застое, пожалуй, ничего такого организовать бы не смогли.

Никита принялся за поглощение пищи, а мама тем временем стала обстоятельно рассказывать, как она собирается обставить новое жилище. Впечатление было такое, что у нее на текущем счету несколько сот тысяч баксов или она только что получила сведения о том, что у нее скончалась тетя-миллионерша в США. Вместе с тем, она совершенно ничего не рассказала ни о том, как именно происходило их переселение со старой квартиры, ни о том, какое впечатление на них с отцом это произвело. Хотя Никита знал, что мама с удовольствием и обстоятельно рассказывала о том, как ей удалось купить что-нибудь по дешевке, даже если экономия исчислялась несколькими рублями или копейками. Неужели она не сочла уместным порадоваться тому, что приплыла такая огромная халява? В конце концов, вполне логично было бы поинтересоваться тем, откуда она, эта халява, взялась. Но и вопросов Никите мама не задавала. Это было совершенно не в ее характере.

Создавалось впечатление, будто она уверена в том, что ее сыну вся история с переездом известна во всех подробностях. С чего бы? Ведь она прекрасно знает, что Никита отсутствовал дома ровно сутки, прибыл в поселок ЦТМО не раньше чем в семь утра, потом шесть часов проспал без задних ног и ни о каких подробностях знать не знает. Вряд ли ей запретили говорить об этом. Наверняка Баринов и его люди постарались создать впечатление, что вся передислокация связана всего лишь с благотворительной инициативой Сергея Сергеевича. И ни о том, что старшим Ветровым угрожала опасность, ни о том, что Никита чудом выкрутился из больших неприятностей, сообщать не стали. Тем более, наверное, не стоило нагнетать секретность вокруг самого факта переезда. Запретить расспросы Никиты о том, где он пропадал — это куда ни шло, но почему бы не рассказать о таком чудесном событии, как внезапное вознесение в ЦТМОшный рай?

Когда Никита закончил допивать компот, в прихожей раздался звонок. Никита торопливо подбежал к двери, открыл ее и увидел невысокого, плотного мужичка лет тридцати в шоферской куртке и вязаной шапочке.

— Здравствуйте, — сказал он вежливо. — Меня Юра зовут. Сергей Сергеевич просит Никиту Сергеевича срочно прибыть в Центр. Машина у калитки.

— Передавай ему привет! — помахала ручкой мама, когда Никита накинул куртку и вышел вслед за водителем.

У калитки стоял «Чероки». Никита уселся рядом с Юрой, и тот быстро домчал его до главного подъезда ЦТМО. В принципе, пешком туда Никита сумел бы дойти минут за 15, но, должно быть, профессор Баринов и впрямь очень торопился встретиться с господином Ветровым, раз не только машину прислал, но и сам вышел в вестибюль, когда туда направился Никита.

— Здравствуйте, — протянул руку профессор. — Прошу за мной!

Прозвучало резковато. Никита даже подумал, а не попадет ли ему за что-то, хотя вроде бы все, что он сделал в течение суток, особого вреда ЦТМО нанести не могло.

Когда Никита очутился в кабинете директора ЦТМО, то ощущение вины у него усилилось. На столе для заседаний лежала кожаная куртка, которую Ветров затрофеил у одного из «вороновцев», а также два пистолета и бумажник Маркела, вынутые из ее карманов. Как будто вещественные доказательства преступлений, совершенных Никитой в эту ночь. Кажется, в вертолет Никита залезал еще в этой куртке, а вот где ее с него сняли — не помнил.