Леонид Влодавец - Фартовые ребята

Тем временем выяснилось, что бензин на исходе. Джипы могли бы проехать еще пару километров, но никаких бензоколонок поблизости не предвиделось. Но Механик продолжал все дальше забираться в лес, хотя уже и ежу было ясно, что по этой просеке давным-давно никто не ездил, и ведет она в тупик.

Так оно и было. Просека вывела на поляну, когда-то довольно большую, но теперь сильно сжавшуюся от разросшихся кустов. Но посередине поляны находился обнесенный жердями участок, примерно в полгектара, посреди которого стояла слегка покосившаяся изба с какими-то сарайчиками и колодцем, даже с остатками сада. Окна и дверь были накрест забиты досками. Тишина стояла такая, что можно было не справляться, дома ли хозяева.

Механик прошел за изгородь, поднялся на крыльцо, потопал немного, убедился, что дерево крепкое. Потом поглядел в колодец, понюхал внутри, показал большой палец — во!

— Ну что, бабоньки, — произнес он, — место уютное, глядишь, и обживемся?

— Опять без света, — проворчала Юлька. — И своровать неоткуда, все ЛЭП хрен знает где…

— Нашел трущобу — и рад, — поддакнула Райка. — Господи! Это что ж за жизнь такая, а? Что жрать-то будем? Кроликов чем кормить, кур? Тут сколько километров до магазина, а?

— Во накинулись, во накинулись! — ухмыльнулся Механик. — Вы лучше скажите спасибо, что сюда доехали. Бензинчик-то тю-тю! А мог бы и не в таком уютном месте закончиться, между прочим. Колодец есть, и вода не тухлая. Травка вон уже прорастает, кролики твои не сдохнут. Пшена полно — и себе, и курам хватит. Крыша есть, самое главное. Сейчас тепло пойдет, грядки соорудим, посеем чего-нибудь. И будем тут жить-поживать…

— …И детей наживать! — иронически сказала Райка.

— Ну, уж это как у кого получится, — развел руками Механик. — Но до зимы я бы, будь на все моя воля, отсюда не уходил. А будь я один, так уж точно на веки-вечные остался бы.

— Ты это серьезно, что ли? — нахмурилась Юлька.

— Да как тебе сказать… — вздохнул Еремин. — Тихо тут. Листочки вот-вот развернутся, птички запоют. Воздух свежий, душе отдохновение. Глядишь, и помру здесь, на природе, в единении с окружающей средой…

— Клоун ты, Олег Федорович, — сердито сказала Юлька, — мелешь ерунду. И не знаешь зачем.

— Ладно, — проворчал Механик. — Если серьезно, то будем тут стоять до тех пор, пока не удастся бензин раздобыть. А там посмотрим, куда кривая вывезет.

— Может, ты хоть расскажешь, откуда Анютка взялась? — спросила Юлька. — И что там за пальба была, чего опять вертолет летал?

— С Анюткой, бабы, наверно, позже поговорим… — сказал Механик. — Несчастье у нее… Пусть отойдет малость. Давайте для начала в избу зайдем, осмотрим, что и как.

Механик отковырнул топориком доски, которыми была заколочена дверь, толканул плечом посильнее. Ржавые петли провернулись, дверь открылась. Олег вошел в сени, за ним последовала Юлька.

В сенях было темно, окон вообще не имелось, но при свете из открытой двери Механик сразу же разглядел развернутый тетрадный лист, приколотый булавкой к войлочной обивке двери, ведущей в комнату. На листе просматривались корявые строчки, написанные шариковой ручкой.

— Послание потомкам… — хмыкнула Юлька.

Механик снял листок, вышел на свет, прочитал:

«Дорогой сынок Володенька!

С приветом к тебе мама. Хоть и не привел Господь нам свидеться на этом свете, так хоть на том душа моя успокоится, что ты все ж таки домой воротился и сюда, к этой двери, подошел. Все тебе оставила, что нажила, хотя и считай, что ничего.

Сейчас в райцентр еду, в больницу, помирать. Ноги уж не носят. Дай Бог здоровья Палычу, что заезжал каждый день, да и седни заехал, собраться помог. Ты уж не поскупись, поставь ему бутылку, да сам не пей помногу, а то опять заберут.

В тюрьму-то не попадай больше. Так ведь и не женишься никогда и детей не увидишь. Уж на что ты мне достался горюшко, а все не так страшно помирать, когда знаешь, что сын остается.

Ну, благослови тебя Бог на доброе житье! Прощай навеки.

Мама».

Механик поморгал слегка, стряхнул слезинку, вздохнул.

— А он так и не приехал, сволочь! — проворчала Юлька, тоже прочитавшая письмо через плечо Олега. Райка и Анюта тоже подошли, посмотрели.

— Мало ли что, — сказал Механик. — Может, когда мать письмо писала, этого самого Володи уже на свете не было… Из тюрьмы не все живыми приходят.

— Страшно тут жить будет… — суеверно пробормотала Райка. — Вдруг эта бабка ночью придет? И спросит: «Не для вас оставлено, для Володеньки!»