Валерий Ковалев - Агент Абвера

Штумпф взглянул на лейтенанта, тот гибко встал и, подойдя, дал пленному в челюсть, того снесло с табуретки. Уцепив за шиворот, вернул обратно, закинув ногу на ногу, снова уселся на диван.

– Не стоит делать подобных заявлений, молодой человек – бесцветно сказал абверовец. – Это чревато. А теперь вас отведут в камеру, и вы напишите там все, что рассказали (нажал на столе кнопку).

Входная дверь отворилась, вошел тот же унтер-офицер, хлопнув руками по ляжкам, – слушаю господин гауптман!

– Кох, – определите нашего гостя в камеру и дайте ему бумагу с карандашом. Возможно, у вас есть просьбы? – взглянул на Демьянова.

– Я со вчерашнего дня ничего не ел, – потрогал разбитую губу перебежчик.

– Кох, потом накормите его. Выполняйте.

– Яволь! – дернул подбородком унтер и бросил пленному, – на выход.

Чуть позже тот сидел в одной из камер подвала, расположенного рядом с домом. Там имелись нары с охапкой соломы, шаткий стол с лавкой и вонючая параша у входа. Осмотрелся, присел за стол и, взяв в руки карандаш, стал писать на оставленной унтером бумаге то, что рассказал ранее.

Закончив, подошел к обитой железом двери, постучал. Лязгнув открылась «кормушка», положил на нее исписанные листы с карандашом, те исчезли. Чья-то рука сунула взамен мятую миску с баландой и ложкой, а к ним ноздреватый кусок черняшки.

Усевшись за стол, жадно схлебал, закусывая черствым хлебом и, натянув на голову капюшон, прилег на нары. За решетчатым окошком свистела метель, на душе было пусто и безотрадно.

Утром Демьянова разбудил скрежет открываемой двери, – внутрь втолкнули избитого человека в комсоставской гимнастерке без ремня, с петлицами старшего лейтенанта.

– Суки, – утерев рукавом кровь с лица, присел рядом на нары. – Тоже пленный? (взглянул на Александра). Тот молча кивнул.

– Давно здесь?

– Со вчерашнего вечера. А ты?

– Вторые сутки. Знаешь куда попали?

– Нет.

– В немецкую военную разведку. Отсюда два пути – или работать на них, или расстреляют. Меня, например, точно шлепнут (харкнул на пол), отказался стать предателем. Ну а как ты?

– Тоже не буду, – шевельнул губами Демьянов.

– Слушай, – приблизив лицо зашептал. – Давай подорвем отсюда?

– Легко сказать, – вздохнул, Александр. – Камера заперта и опять же охранник.

– Херня, – постучим в дверь, мол, просимся на допрос, а когда зайдет, оглушим и завладеем пистолетом. Подсменный ушел, сам видел, когда вели. На улице мороз под тридцать, все немцы в доме, а перед ним бронетранспортер с работающим мотором, чтобы не застыл. Прыгаем туда, выносим ворота и вперед. Ну как? – заблестел старший лейтенант глазами.

Когда он все это внушал, Александр почувствовал знакомый запах табака. Такой курил один из абверовцев.

– А бронетранспортер ты умеешь водить? – скосил на соседа газа.

– Не вопрос, я ж танкист. Был командиром роты.

Пошептались еще, распределяя роли, а потом приступили к действиям.

Тихо отодрали ножку от стола, Демьянов стал с нею сбоку двери, а танкист, подойдя к проему, загремел в нее кулаком, – открывай начальник!

Вскоре снаружи лязгнул запор (створка распахнулась) и в тот же миг Гейне саданул ножкой старлея по затылку.

Тот хрюкнул и с раскинутыми руками опрокинулся на спину.

– Цурюк! – ворвались в камеру два охранника с парабеллумами, взяв Демьянова на мушку

– Этот большевик хотел организовать побег, – подняв руки, отошел он к нарам.

Сунув оружие в кобуры, немцы уцепили беспамятного провокатора подмышки и вытащили наружу

– Так- то лучше, – бормотнул пленный, усаживаясь на нары.

Еще трое суток его никто не вызывал, и все это время Александр исправно получал баланду, хлеб и кружку пахнущего соломой чая. В полдень четвертого дня его вновь сопроводили из подвала в особняк к гауптману.

Штумпф, как и прошлый раз сидел за столом, перед ним лежала серая папка, на диване покачивал носком сапога лейтенант, стекла расшторенных окон серебрились морозными узорами. Табуретки не было, сесть не предложили, Гейне остановился в нескольких метрах от стола.

– У меня для вас две новости, – чуть помолчал Штумпф. – Одна хорошая, вторая плохая. С которой начинать?

– Желательно с хорошей, – пожал Демьянов плечами.

– Большевик, хотевший сбежать, повешен, вы нам здорово помогли.

– А плохая?

– В Москве нет никакой организации «Престол» (открыл гауптман папку), а лица, на которых вы ссылаетесь, Садовского и его жену не знают.