Леонид Влодавец - Фартовые деньги

— Запросто, — кивнула Нинка и с удовольствием приняла из рук Казана стограммовую стопку.

После этого ей стало совсем приятно. Более того, все те события, которые с ней произошли за вчерашний день — новые сутки уже начались! — в подогретом крепким пойлом мозгу приобрели несколько иную окраску, и она рассказывала о них так, как ни за что не стала бы рассказывать в трезвом виде. Впрочем, в изложении фактов она практически ничего не наврала, не добавила никаких домыслов насчет того, чего своими глазами не видела, и не опустила даже те детали, которые особо не влияли на ход событий. Наверно, можно было бы более скупо поведать Шуре о том, как ее насиловали и пороли на складе, как ее трахал Клим и как она расправлялась с Епихой и Шпинделем. Но хмельной язычок Нинки ничего не стеснялся, и сидевший справа от нее телохранитель Казана аж заерзал от обилия всяких сексуальных подробностей. Наверно, и у самого Казана этот рассказец кое-какие эмоции будил. При этом у Нинкиных слушателей создавалось впечатление, будто пережитое на складе было для нее прямо-таки морем удовольствия и за бесплатно с Климом утопило ее в наслаждении.

Между тем иномарка выкатила за пределы города, причем на приличное расстояние. Нинка краем глаза за дорогой посматривала, но то ли спьяна, то ли по неведению не могла понять, куда ее везут. Опять-таки ее бы страх пробрать должен был, когда свернули с большого шоссе вправо, на какую-то асфальтированную дорожку. Только запомнила мелькнувший в свете фар указатель: «АО „Лысаково“». Сначала дорога шла через поле, с обеих сторон мокли под дождем какие-то злаки. Впереди просматривались редкие огоньки села, давшего название бывшему колхозу и нынешнему акционерному обществу. Непосредственно за кюветом, вдоль дороги, несплошной полосой тянулись кусты, местами довольно густые, местами совсем редкие.

Нинка завершила свой рассказ тем, как дождалась звонка от Шуры Казана.

— Вот и все, — сказала она. — Все, как на духу, а дальше ты уже знаешь. Еще сто грамм можно? А то охрипла, пока говорила.

— Налей, — разрешил Шура, пребывая в глубокой задумчивости.

Нинкина история у него вызывала двойственное ощущение. С одной стороны, он как-то подсознательно чувствовал, что многое из того, о чем поведала баба, есть суровая правда жизни. Хотя многое казалось почти невероятным. Например, то, что два пацана разделались с Жорой и Сухарем. Скорее, он поверил бы в то, что Нинка их сама перестреляла.

Большой доверчивостью Казан никогда не страдал. Он прекрасно знал, что некоторым людям свойственно врать и устраивать разные подставы. Например, ментам, комитетчикам и даже браткам из конкурентских контор. Правда, после того, как все местные авторитеты с октября прошлого года пришли к консенсусу в казино «Чик-чирик», в городе и губернии воцарилось определенное равновесие. Однако весной его чуть было не поломали два заказных убийства, когда взорвали «шестисотый» солидного человека по кличке Крюк и завалили на даче из снайперской винтовки уважаемого Леху Пензенского. Потом узнали, что эти пакости организовал паскудный гражданин Шкворень, прокладывавший дорогу некоей московской конторе. Шкворня тоже заделали — правда, при очень неясных обстоятельствах, и вот теперь, тьфу-тьфу, уже четвертый месяц, как ребята жили дружно.

Однако кто-то ведь прицепил РУОП к «Аудиовидеотехнике»? Прицепил! Кто? Как узнал про этот канал? В голову ни хрена не шло, а тут еще эта Нинка со своей сногсшибательной информацией… Единственным человеком, которому Шура разрешал знать, что в коробках, которые они изредка вывозят из салона, лежит «черный нал», был Жора. Но и тому никогда не сообщалась сумма. Более того, он должен был привозить коробки в заклеенном виде, не открывая и, уж конечно, ничего не пересчитывая. А теперь эта пухлая «лохотронщица» приносит на хвосте вот такую весть… Конечно, можно сейчас, когда «БМВ» въедет в Лысаково, приказать водителю свернуть направо, проехать 20 километров до заброшенного железорудного карьера и там эту самую Нинку урыть. Чисто для страховки, конечно. Если то, что она рассказала про Епиху и Шпинделя — правда, то пацаны, которые у нее уперли сумку, никуда не денутся. Конечно, они отвяжутся и сбегут, но в милицию сообщать о Нинкином насилии не пойдут. Вернутся домой, к отцам-матерям. И тоже наверняка рассказывать ничего не станут. В конце концов, не так трудно их найти, установить, что было на самом деле, и устранить, если они действительно слишком до фига знают. Таблетками накормить до отвала — и с них хватит. Никто и разбираться не станет. Таких шпанят, закайфовавшихся до смерти, чуть ли не каждый день находят.