Леонид Влодавец - Фартовые деньги

— Где? — спросил Епиха. Как ни странно, то, что Шпиндель трясется со страху, придало ему сил. Не мог же он показать собственную панику перед этим недомерком! Хотя тоже трусил прилично.

— Там… — Шпиндель махнул рукой в ту сторону, откуда прибежал.

— Много мертвых-то? — спросил Епиха и сам удивился своему спокойному тону.

— Двое… У одного топор во лбу торчит… — округлив глаза, пролепетал Шпиндель присохшим языком.

— Да?! — изумился Епиха. — А второй?

— В кровище весь, страшный… — Шпиндель аж помотал головой, потому что недавняя картинка вновь возникла перед глазами.

— Пошли покажешь… — Епиха привстал на ноги и убедился, что ушибленная коленка почти не болит.

— Н-не… — бормотнул Шпиндель. — Б-боюсь…

— Чего бояться? — желая выдержать марку перед этим слабаком и трусом, расхрабрился Епиха. — Мертвые не кусаются…

Это он в каком-то боевике такую фразу услышал.

Нет, ему, конечно, было очень страшно. Тем более, что, услышав про топор, торчащий изо лба, сразу понял: это он сам, промазав мимо березы, попал в человека. Отчего погиб второй, он не мог понять, но это было не суть важно. Лишь бы там никого живых не было. Правда, то, что Шпиндель прибежал в целости и сохранности, заставляло надеяться на то, что живых нет. Иначе б догнали его.

Сначала Епиха добрался до места, где стоял развязанный рюкзак со скороваркой и лопатой, а также валялся чехол от топорика. Присмотрелся к кустам, прислушался. Никаких подозрительных звуков не услышал. Крадучись подошел к березе, потом осторожно просунулся в кусты… И тотчас испуганно отшатнулся, увидя расколотую голову, кровищу и бледное, неживое лицо, по которому уже какие-то букашки ползали… Бр-р!

Жутко было, но Епиха, подавив страх, снова полез в кусты. Превозмогая себя, решился поглядеть подольше… Да-а! Топор попал прямо как в кино — точно в середину лба.

От второго тела Епиха разглядел только ноги, обутые в огромные, сорок пятого размера кроссовки. Чтоб рассмотреть остальное, надо было перешагнуть через ноги первого трупа, а на это поначалу духу не хватило. Честно говоря, Епиха хотел было, сломя голову и наплевав на скороварку с долларами, — не было их, и не надо! — дунуть отсюда бегом. Но удержался. Потому что сообразил: на ручке топорика — его, Епихи, отпечатки пальцев. А Епиху однажды дактилоскопировали, когда заподозрили в причастности к квартирной краже в соседнем подъезде. Отпечатки могли у ментов сохраниться. Если топор оставить — считай, что сам себя заложишь.

И Епиха заставил себя подойти к голове трупа и выдернуть топорик. От запаха крови его чуть не вытошнило, но Епиха сумел затолкать обратно подступившую к горлу рвоту. К тому же в этот момент он увидел в траве, рядом с бессильно откинутой рукой трупа, рукоять пистолета. Пушка! Настоящая, даже с глушителем! Вот это да! Мельком оглядевшись, Епиха воровато ухватился за оружие. Блин, это же то, о чем он мечтал!

Правда, тут же пробрал страх, так сказать, задним числом. Ежели пушка лежала рядом с рукой, то, стало быть, этот тип уже держал ее в ладони, когда Епиха совершенно случайно зафинделил в него топором. То есть он готовился стрелять в Епиху! Бог помог, что ли? Ну, дела-а…

Топорик Епиха, морщась от брезгливости, обтер о штаны убитого. После этого он, чуя, что больше не может находиться рядом с трупами, выскочил обратно на прогалину, где лежал рюкзачок. Как ни странно, тут уже находился Шпиндель.

— В-видал? — слегка заплетающимся языком произнес Епиха, показывая приятелю трофейный пистолет.

— А другого там не было? — алчно произнес Шпиндель.

— Иди поищи! — хмыкнул Епиха, будучи на сто процентов убежден, что тот побоится идти к трупам. Но Шпиндель, должно быть, воодушевленный смелостью корешка, тоже расхрабрился и исчез за кустами.

Епиха, покамест Шпиндель возился за кустами, разглядывал пистолет. Когда Угорь показывал им в подвале свой «газовик», Епиха запомнил, как вынимается магазин, как снимается предохранитель, оттягивается затвор. Он для пробы разрядил оружие, пощелкал курком, свинтил и вновь навинтил глушитель, поцелился пустым пистолетом. Классная игрушка для шестнадцатилетнего! Минут пять так побаловался, а потом забеспокоился: что-то Шпиндель долго копошится! Уж не помер ли там со страху?

Но Шпиндель не помер. Он выбрался на прогалину с очень счастливой рожей, прижимая к груди целую кучку каких-то вещей. Надо ж, блин, не погнушался карманы обшмонать!

— Гляди! — вывалив все на траву, сказал он.