Нет, Еремин, конечно, понимал, что торопится с выводами, но к этим самым выводам его подводили не только всякие эмоции и воспоминания, но и простая житейская логика. Раз речь зашла сперва о переселении Механика с хутора, потом — о бузиновском кладе и, наконец, о «работе» против Клобука, то сомнений не оставалось — Ларев хочет выжать из Олега все, что можно, а затем спровадить в отвал. Может быть, даже не по своей воле, а по воле тех воротил столичных, которые велели ему любой ценой спасать Шуру Казана и Витю Басмача, хотя Ларев прекрасно знает, что Витя — сволочь.
Наверно, Еремин от всех этих выводов мог бы наговорить Лареву лишнего. Или даже чего-нибудь сделать. Но в это самое время к подбитому «Самураю» подошел один из камуфляжников и доложил:
— Владимир Васильевич, верхушку сняли. Надо посоветоваться, как поднимать…
— Не хочешь поглядеть? — поинтересовался Ларев у Механика. — Может, подскажешь чего толковое?
— Я попозже подойду, ладно? — вяло пробормотал Еремин, который вдруг ощутил жуткую усталость и слабость во всем теле. Как-никак, он всю ночь не спал и все утро пробегал, держал себя в напряжении, ни на секунду не позволял расслабиться. И подошел к пределу своих не самых мощных возможностей. В общем, организм сам решил, что Механику пора отдохнуть, и погрузил его в сон. Причем так резко, что Олег даже подумал, будто помирает. В этот момент у него, как это ни удивительно, ни тени страха в душе не промелькнуло. Наоборот, было какое-то светлое и счастливое чувство: ну вот, все само по себе решилось, и можно ни за что больше не волноваться…
Поэтому, когда он очнулся и открыл глаза, то испытал едва ли не разочарование. Нет, оказывается, ничего еще не кончилось. Он по-прежнему находится на этом свете со всеми вытекающими из этого положительными и отрицательными последствиями.
Правда, проснулся Механик уже не на сиденье японского джипа, а на кровати в горнице, куда его, судя по всему, притащили на руках, так и не сумев разбудить. Рядом сладко похрапывала Райка, тоже небось притомившаяся. В горнице все было прибрано, даже осколки стекол из рам были вынуты. Только следы пуль кое-где просматривались, но их в горнице отметилось не так уж много.
Еремин чувствовал себя неплохо, только жрать хотел. Вылез, оделся, вышел в кухню.
Тут тоже успели навести порядок, подмели, пол отмыли. В печке обнаружилась сковородка с макаронами по-флотски, в самоваре — кипяток, в эмалированной кастрюле — почти целая буханка хлеба. Должно быть, народ недавно пообедал и отдыхал. Шпиндель дрых на печке, Анютка посапывала у себя в комнатке-чуланчике, а Юлька и Епиха, должно быть, на чердаке устроились.
Что происходило за стенами избы, Механика поначалу не интересовало. Он взялся за еду и не оторвался до тех пор, пока не очистил сковороду от макарон с тушенкой. Попил чайку, вспомнив старую поговорку: «Чай не пил — какая сила? Выпил чай — совсем ослаб». Но на самом деле вовсе не разморился. Наоборот, ощутил сытость, успокоенность и кое-какую уверенность в себе. Вышел на крылечко, закурил и осмотрелся.
Пейзаж заметно изменился. Все разбитые и сгоревшие машины откатили или оттащили за гараж, туда, где прежде лежали трупы. Сами трупы, должно быть, уже сбросили в яму, находившуюся под бывшим бугром, и уже успели ее заровнять. Трактор с навесным оборудованием уже укатил, закончив свои труды, из чего следовало, что пять сундуков с тем, что награбили Орел и Федор, были уже извлечены, погружены в соответствующий транспорт и отправлены туда, куда требовалось господину Лареву.
Ни самого Ларева, ни Шуры Казана с его подругой Олег не приметил. Не было и «Ниссан-Патрола», на котором Ларев отправил домой Витю Басмача с мешком «компенсации». То ли он все еще не вернулся из «ПМК-билдинг», то ли уже вернулся и снова уехал, забрав своего хозяина в Знаменск. Может, и Шуру с Нинкой прихватили зачем-то. Поскольку, выйдя на свежий воздух, Механик убедился, что дело близится к вечеру, предполагать второе было предпочтительнее.
Однако парни в серо-голубых камуфляжках никуда не исчезли. Более того, их полку явно прибыло, и они, похоже, устраивались здесь надолго. Поблизости от мастерской появилась большая армейская палатка, в которую при желании можно было человек 40 поселить. Год назад Механик, мародерничая в Бузиновском лесу, проживал в такой же, правда, более комфортабельной, поскольку стояла осень и было холодно. Там для палатки сколотили дощатый каркас с двойными стенками, засыпанными для тепла песком и опилками, настелили пол из досок, установили две печки-«буржуйки». Здесь палатку просто растянули на колышках для защиты от дождя и ветра. Отверстия в крыше, через которые положено выводить печные трубы, были закрыты брезентовыми клапанами — значит, печек тоже не устанавливали. Однако во дворе мастерской стояла полевая кухня, а неподалеку от нее два штабных автомобиля-кунга на базе древних, но вполне свеже выглядевших трехосных грузовиков «ЗИЛ-158». Механик догадался, что эти кунги, едва сойдя с конвейера в 60-х или даже в 50-х годах, угодили в какую-либо кадрированную часть, которую предполагалось развернуть в полнокровную при начале широкомасштабной войны, и встали на консервацию. Причем им повезло, и они попали не на открытую площадку хранения, где техника помаленьку ржавела и растаскивалась на запчасти, а в теплые и уютные боксы, к тому же хорошо охраняемые и проверяемые. Поэтому и после 30–40 лет хранения были как новенькие. Хоть сейчас в бой. Однако пришла пора конверсии, и господин Ларев очень выгодно купил эти кунги по остаточной стоимости. Скорее всего, эту самую остаточную стоимость для вполне здоровеньких кунгов исчислили наравне с теми несчастными машинками, которые по тридцать лет «консервировались» на открытых площадках. То есть на два порядка ниже. И Ларев не прогадал, и те чины с большими звездочками, которым он денежки отстегнул за «комиссию». А Механика, блин, когда-то за продажу списанного движка посадили, не посмотрев на орден, медали и прочие боевые заслуги! Хотя тот движок по идее должен был в мартен уйти!
Читать дальше