Евгений Сухов: На зоне

Сегодня обход совершали сам начальник тюрьмы Томас Ховански и два его заместителя – оба рослые молодые парни лет тридцати, оба светло-русые, идеально выбритые, они очень походили друг на друга, и если бы не знать, что один из них по происхождению ирландец, а другой поляк, то можно было бы подумать, что они братья-близнецы. Похожими их делала еще и форма, которая сидела на фигурах на редкость ладно. Именно таких парней с добродушными лицами и безукоризненными зубами можно было встретить на обложках американских полицейских журналов. В России все совсем по-другому. Да и журналов о тюремных делах там нет.

Звонко лязгнул замок, дверь приоткрылась, зажегся свет. Через образовавшийся проем Варяг увидел лицо начальника тюрьмы. Несколько секунд его взгляд лениво блуждал по углам камеры, а потом он уверенно распорядился:

– Закрывай, все в порядке.

Свет погас. Варяг «лежал неподвижно. В двух метрах от него, распластавшись на койке, покоилось огромное тело канадца. Он тихо посапывал, выпуская через приоткрытый рот мощную струю воздуха и казался воплощением безмятежности. «Безобидный, когда спит», – вспомнил Варяг детскую Шутку. Осторожно, прикрывшись одеялом, он вытащил из-под подушки заточку, большим пальцем непроизвольно попробовал ее на остроту и, прикрыв глаза, стал, как и три предыдущих ночи, терпеливо дожидаться. Он ясно представил себе как через полчаса-час Джонни-Могильщик поднимется с кровати, в темноте подкрадется к нему и, убедившись, что он, Варяг, уснул, навалится на него всей своей громадной массой, станет душить, душить изо всех сил. Варяг представил себе, как он будет задыхаться, судорожно раскрывая рот, как его голова нальется кровью… как все вокруг потемнеет… Огромным усилием воли Варяг заставил себя очнуться от тяжелого сна. Он с трудом разлепил глаза и уставился в темноту. Страшно хотелось спать. Бессонные ночи давали о себе знать. Нужно поскорее усыпить бдительность канадца. Сделать вид, что спишь.

Повернувшись к стене, Варяг засопел и затих.

Ему снился пригород Сан-Франциско, снилась Светлана.

«… – А что она умеет делать? – спрашивала Светлана, с вожделением поглядывая на новое приобретение.

– Все, – лаконично отозвался Владислав из спальни.

– Так не бывает, – засмеялась она. – Даже ты все не умеешь.

Владислав возник на пороге.

– Бывает.

Светлана подошла к стиральной машине и осторожно погладила рукой белоснежную пластиковую поверхность.

– Стирает, выжимает, сушит?..

– Гладит, «химчистит», пришивает пуговицы, – подхватил Варяг, обняв жену за плечи, – ставит заплаты, готовит обед, будит по утрам мелодичным перезвоном…

– Зачем же тебе теперь вторая жена? – склонив голову набок, прищурилась Света. – Вернее, первая?..

Варяг озадачился.

– И то правда. Зачем мне тогда жена?.. – И вдруг просиял: – Знаю зачем! Но тебе не скажу. А то нос задерешь.

Она закрыла глаза, на ее губах появилась улыбка, и Владислав почувствовал на своей спине ее руки.

– А это твоя машина умеет делать? – спросила она, не открывая глаз. Она привстала на цыпочки, подставляя чуть вытянутые для поцелуя губы. – А это?..

Он поцеловал ее закрытые глаза, потом губы.

– Верно, – тихо сказал он. – Это она, подлая, не умеет. – И вздрогнул, почувствовав сзади легкий толчок.

– Встали, понимаешь, на пороге, – сказал недовольный детский голос, и в кухню протиснулся Олежка. – Пройти нельзя.

Он подошел к столу, туда, где в волшебно поблескивающей хрустальной вазочке лежали, притиснувшись друг к другу округлыми матовыми бочками, шоколадные конфеты, – и быстро, пока родители были заняты, засунул одну в рот.

– Олег! – возмутилась Светлана. – Я все вижу. Как тебе не стыдно! Обед ведь скоро.

Мигом сжевав конфету, мальчишка с невинным видом повернулся к родителям.

– Мо-ом, – начал он обходной маневр, одновременно запуская руку в вазочку, – отгадай загадку. Что такое: обычно зеленое, а нажмешь кнопку – красное?

Светлана, которая всегда простодушно попадалась на разного рода уловки, всерьез задумалась, глядя на мужа, не без восхищения наблюдавшего за сыном. Тот с фантастической скоростью опустошал вазочку.

– Что бы это могло быть, а, Владик? – спрашивала наивная мама, сосредоточенно хмуря брови.

– Сейчас узнаешь. – Варяг, посмеиваясь, вышел из кухни и уже из спальни услышал торжествующий голос сына:

– Это – лягушка в миксере!..»

…Это не был сон. Варяг теперь точно знал, что это воспоминание. Четкое, как запись киноленты, оно доставляло ему такую боль, что, просыпаясь, он еще долго чувствовал, как болят сведенные судорогой челюсти. Эта красивая женщина была его женой, мальчик – сыном, и все, что он видел будто бы во сне, было его самым дорогим, самым сокровенным воспоминанием.