Евгений Сухов - На зоне

Она не сразу услышала звонок в дверь. Выключив воду, замерла, прислушиваясь и раздумывая, открывать или нет. Наверняка, подумала она, это кто-то из сердобольных подруг завернул на огонек. Да еще с очередным претендентом на ее сердце. Этих персонажей, с их заискивающими лицами и сальными взглядами, Вика уже видеть не могла.

Она раздраженно вымыла руки и пошла открывать дверь, на ходу примеряя недовольное выражение лица.

Распахнув дверь, она замерла от неожиданности: перед ней стоял Владислав. Измученный, заросший щетиной, осунувшийся. Лицо его было разбито, ссадина пересекала переносицу, оба глаза заплыли. Она, не в силах произнести ни слова, слегка приоткрыв от удивления рот, смотрела на него, на ее милого, долгожданного, единственно любимого мужчину.

– Вика… – тихо сказал он.

По-прежнему не говоря ни слова – просто потому, что потеряла дар речи, – она посторонилась, впуская его в квартиру. Закрывая дверь, вдруг почувствовала, как бешено колотится сердце у нее в груди, как трясутся руки, какая слабость в ногах и во всем теле. «Не хватало еще от восторга в обморок грохнуться», – непроизвольно подумала она, повернулась к Владиславу и всем телом приникла к нему, содрогаясь от рыданий.

Варяг, не раздеваясь, стоял в прихожей, обнимая Вику, гладя ее по волосам, не в силах утешить, сам едва держась на ногах.

– Владик, дорогой! Это просто какое-то чудо, волшебство! Я весь вечер о тебе думаю… И ты – здесь. Какой подарок для меня, ты просто не представляешь, любовь моя.

Вика наконец-то смогла оторваться от сильной груди Владислава и, немного успокоившись, вдруг спохватилась:

– Но что это с тобой? Кто тебя так?

Варяг, не обращая внимания на вопрос, тихо спросил:

– А где же твой муж?

Вика застыла, широко открыв глаза:

– Нет. Его нет.

Владислав молча снял дубленку. Вика автоматически про себя отметила, что рукав дубленки порван, что на дорогой рыжей замше темнеют какие-то пятна, грязный свитер на Владике расползся снизу, замызганные брюки были подобны старой половой тряпке, от которой несло машинным маслом. Она набрала побольше воздуха в легкие и собиралась уже перевести разговор на другую тему, как вдруг снова разрыдалась и неожиданно для себя выпалила сквозь слезы:

– Я тогда все тебе наврала, Владик. Нет у меня никакого мужа. И сына тоже никакого нет. Есть только дочь Лиза. Твоя дочь. Слышишь? Слышишь? Слышишь?

Владислав в этот момент вешал дубленку на крючок. Услышав эти слова, он замер, потом медленно повернулся к ней.

– Что ты сказала? – хрипло переспросил он, глядя на нее.

Вика, испугавшись своих слов, смутилась, затихла и, закусив губу, твердила про себя: «Что я наделала? Что же я наделала?»

Она развернулась и быстро прошла в комнату. Он догнал ее, взял за плечи, повернул к себе.

– Повтори, что ты сказала, – попросил он. Дрожа всем телом, с глазами, полными слез, она лишь мотнула головой в сторону письменного стола, на котором с фотографии в кокетливой резной рамочке улыбалась ее дочь Лиза.

Владислав отпустил ее и подошел к столу. Взяв со стола фотографию, долго ее разглядывал. Вика следила за ним, растерянно растирая ладонью слезы, которые не переставая струились по щекам. Наконец он повернулся к ней. Он не улыбался. Но она вдруг увидела, что глаза его сияют.

– Все бабы – дуры, – констатировал он и, подойдя, обнял ее. – Зачем врала?

Вика не знала, что ей ответить.

– А что бы мне дала правда?! – всхлипнула она, уткнувшись в его плечо. – Ты что, пришел бы ко мне?!

Он долго молчал, гладя ее по волосам. Потом заглянул в залитое слезами лицо и долгим поцелуем закрыл соленые губы. Вика задыхалась в его объятиях, но даже не пыталась освободиться, а лишь все крепче и крепче прижималась к нему всем телом, стараясь раствориться в нем.

…Она не помнила, как оказалась лежащей на кровати, и только чувствовала, как ладони Владислава жадно шарили по ее телу, срывая одежду, лаская истосковавшееся по мужским рукам тело. Забывшись, он сжимал ее так, что ей становилось больно. Но эта сладостная боль доставляла истинное наслаждение. Она просила его сделать так же, и он снова сжимал ее, и тогда она стонала, откинув назад голову, разметав по подушке роскошные волосы, разметавшись сама, теряя в любовном бою свои самые сокровенные одежды и стремясь отдаться ему всей душой, всем телом, всей жизнью. Варяг забыл об усталости. Умом он понимал, что делает Вике больно, но разум покинул смотрящего по России в эти минуты. Сейчас Варяг любил Вику до умопомрачения, до изнеможения. Он готов был выполнить любое ее желание. А Вика, целуя его разгоряченными губами, постоянно повторяла: