Евгений Сухов - Литерный поезд генералиссимуса

Полковника Мишина, несмотря на представительскую машину «ГАЗ М-1», остановили: на дорогу вышел дядька лет сорока пяти и, небрежно колыхнув автоматом, указал рукой на обочину, куда следовало подъехать.

— Тормози, — распорядился Валерий Николаевич, — еще не хватало, чтобы пальнули.

Сержант, тряхнув русым чубом, охотно повиновался. Полковник приоткрыл окно и стал наблюдать за долговязым парнем с «маузером», быстро приближающимся.

— В чем дело? — спросил полковник.

— Командир первого истребительного батальона Вяземской области Васильев, — представился подошедший, вежливо и требовательно потребовал: — Предъявите ваши документы, товарищ полковник.

— Охотно. — Вытащив удостоверение, на котором крупными тиснеными буквами было написано СМЕРШ, Валерий Николаевич сказал: — Полковник Мишин, начальник военной контрразведки СМЕРШ Тридцатой армии.

— Можете проезжать, — удовлетворенно кивнул старший.

— Кого стережете?

— Немецких парашютистов.

— Ты мне вот что скажи, — произнес полковник, спрятав удостоверение в нагрудный карман френча. — Как давно вы тут стоите?

— Немногим более двух часов. Как нас по тревоге подняли, так мы сразу сюда.

— А где еще стоят ваши люди?

— Мой батальон перекрыл дороги к районному центру, а остальные сейчас прочесывают лес. Может, там кого-нибудь найдут.

— Ничего такого подозрительного не заметили?

— Ничего. Людей-то сейчас мало, в основном бабы. Но они как бы не в счет. Поселковые все. Наверное, диверсанты где-то в другом месте. А может, затаились где.

— А у того лесочка кто стоит? — показал полковник на темную полоску ельника.

— Там четвертый батальон.

— Ладно, разберемся… Вы тут построже. Проверяйте документы у всех. Особое внимание обращайте на военных. Хотя, чего это я вас учу? Вы сами все не хуже меня знаете. Поехали, Степан!

Сержант охотно притопил газ, и «эмка» заколесила по раскисшему чернозему. По днищу злобно заколотили комья грязи. Выехали к окраине леса, на котором стояла группа офицеров и что-то разглядывала под ногами. На обочине стояла крепко потрепанная полуторка с деревянными, выкрашенными в черный цвет бортами, подле которой курил молодой водитель и что-то сосредоточенно ковырял в земле носком сапога.

— Что тут у вас? — спросил подошедший Мишин.

— Кое-что нашли, товарищ полковник, — отвечал старший лейтенант Романцев, возглавлявший оперативно-разыскную группу. — В лесу под бурелом было запрятано четыре парашюта, и еще два отыскали вон в том овражке, присыпанные землей.

— Выяснили, сколько было парашютистов?

— Не менее пятнадцати. Отыскался еще один свидетель, местный житель, вот он и рассказал.

— И что он делал здесь в такой поздний час?

— Возвращался с насосной станции, работал в третью смену.

— Куда ведут следы?

— В сторону главной дороги. Наверное, направляются в Вязьму.

— Чего же им нужно в городе-то? — обескураженно протянул полковник. — Там такая рубка была, что целого здания не найти. Каменные дома все взорваны, а деревянные сожжены! А они опять туда все лезут!

— Возможно, их интересует железная дорога Москва — Вязьма. На этом направлении сосредоточены военные части.

— Все так, — устало согласился полковник Мишин, — а потому ты должен землю носом рыть, а всех этих диверсантов изловить в течение суток. Задачу понял, старший лейтенант, повторять не нужно?

— Так точно, товарищ полковник, — слегка распрямился старший оперуполномоченный.

Старший лейтенант Романцев был молод, не более двадцати пяти лет. На выцветшем кителе два ордена Красного Знамени. Черноволос. С небольшой седой прядкой на челке. Крупные карие глаза смотрели прямо, безо всякого смущения и чуток строго. В военной контрразведке служил практически с начала войны. Повидал всякого. Но никогда не забывал о том, что контрразведчик, настоящий армейский чекист. От опасности не уклонялся и, если требовала обстановка, воевал как простой солдат. В июле сорок первого под Киевом, когда после одной из вражеских атак был убит командир роты, он возглавил подразделение, точнее то, что от него осталось, восемь человек, и сумел удержаться на позициях еще двое суток до прибытия подкрепления. Лично подбив при этом танк. Именно за этот подвиг получил первый боевой орден. Так что ему было что рассказать и чем поделиться. Уж такого молодца передовой не напугаешь, а свое дело он знал исправно.

Осознав, что невольно погорячился, полковник Мишин продолжил, поумерив суровую тональность: