Евгений Сухов - Литерный поезд генералиссимуса

— Так уж и Гитлер? — продолжал скалиться Храпов.

Рассуждения старика ему представлялись забавными.

— А я вот тебе говорю — Гитлер! Я его сам видел… как тебя! — продолжал горячо убеждать дед Матвей. — У нас тут в прошлом годе зимой какая-то артиллерийская часть стояла. Немцы все дома позанимали. В моей хате тоже немецкий капитан жил. Вот на этой табуретке, что ты сидишь, любил свой шнапс пить, — строго посмотрел на Свиридова старик. — И вот как-то я из дома выхожу, а там вдруг какая-то суматоха началась. Вдруг все чего-то забегали, забеспокоились. Я тогда еще подумал, уж не наших ли танков они боятся? Потом присмотрелся как следует, а у зенитной батареи толпа генералов стоит. Один из них, важный такой чин, что-то говорит другому, одетому во френч. Знаков различия на нем не было, в вот была фуражка с лайковым козырьком. А на верхней губе у него усики были, шириной в два пальца…

— И что там дальше было?

— А ничего и не было. Взял я пару поленьев со двора и в дом пошел. А они дальше потопали. А вот за тем, что с усиками, целая толпа генералов увязалась.

— Сказки ты, дед, балакаешь, но все равно, послушать тебя интересно. Но уж больно ты как-то о Гитлере весело рассказываешь, может, симпатию к ним какую-то имеешь?

— Нет у меня к ним никакой симпатии, — буркнул старик, стрельнув свирепым взглядом. — Я в германскую немцев бил, мог бы и сейчас бить, ежели бы здоровьице позволило… А то, бывает, так скрутит, что и не разогнуться.

За неторопливым разговором была допита бутыль. Сало с хлебом тоже подъели. Вроде бы делать больше было нечего. Без спиртного даже в такой теплый вечер становилось скучно.

— Пойдем спать, — сказал дед Матвей, поднимаясь со стула. — Я вам в горнице постелил, так что располагайтесь.

Когда за стариком закрылась дверь, Свиридов произнес:

— Завтра утром выходим. А сейчас давай спать. Утомил меня старик своими разговорами.

Попрощавшись с дедом Матвеем ранним утром, неожиданно вдруг расчувствовавшимся (он поочередно прижал каждого к своей тощей груди, а потом с пожеланием «желаю здравствовать» отпустил восвояси), вышли за околицу и бойко зашагали по дороге.

В сторону передовой пешим строем двигались маршевые роты. Как и подобает, шли полностью укомплектованные. Шинель в свернутом виде надета через плечо (обычно в скатке хранилась разная мелочовка). На поясном ремне с обеих сторон от пряжки закреплены подсумки на два отделения, здесь же подсумки для гранат. Позади к ремню прилажен холщовый продуктовый мешок. У правого бедра саперная лопатка и фляжка подвешены. Сумка с противогазом висела через правое плечо. В новом обмундировании, еще не успевшем даже запылиться, они топали из глубокого тыла в сторону передовой линии. Большая часть бойцов еще не нюхала пороха и была призвана для пополнения из запасных частей и истребительных батальонов.

По дороге, громыхая и разбивая гусеницами асфальт, двигались тяжелые танки; дребезжа, в колонне проезжали самоходно-артиллерийские установки. Гусеничные тягачи на специальных платформах буксировали зенитные гаубицы.

— Какая силища на немцев прет, — уважительно проговорил Свиридов, в очередной раз отступая в сторону, чтобы пропустить колонну военной техники.

— Думаешь, немец дрогнет? — просил Храпов.

— Не знаю, дрогнет он или нет, но знаю точно, что ему будет не сладко… Будет, что в радиограмме передать, — проводил он взглядом колонну танков.

— Свиридов, а что будешь делать, если немцы проиграют? — спросил Храпов.

— Странный ты вопрос задаешь, Ерофеев, если бы я тебя не знал, так подумал бы, что ты провокатор или какой-нибудь красный… А только мне все равно, что ты там начальству передашь. У меня просто выбора нет, как с Красной армией воевать. Обратной дороги для меня не существует. А там, глядишь, еще и уцелею. Я бы тебе советовал не задавать больше таких вопросов… тогда целехоньким будешь, — отряхнув с гимнастерки пыль, зло выругался. — Только вчера подворотничок поменял. Сегодня опять нужно будет пришивать, не очень-то хочется из-за подобной мелочи в комендатуру попасть.

Прошли через железнодорожный узел, рассекавший поселок Покровское на две части. Подле одноэтажного здания, побитого осколками, стоял немолодой, с длинными свисающими книзу усами стрелочник и опускал черно-белый полосатый шлагбаум, отрезая путь колонне машин. А по рельсам уже громыхал товарный состав, на котором под туго натянутым брезентом, угадывались контуры танков и самоходных орудий. Тяжело груженный эшелон, слегка стуча на стыках рельс, вызывал уважение своим могуществом у всякого, кто его видел.