Сергей Майдуков - Слепая ярость

– Все, как всегда, только мамы больше нет… – Лунев облизал обветренные губы. – Кто только придумал этот мир, где нет ничего, кроме страданий, а зло всегда побеждает?

– Ты не прав. – Клара Карповна подняла вверх указательный палец, на котором поблескивал массивный перстень. – Вот я, например, заведую детским домом для слепых детишек. И не так давно нашим попечителем стала одна благотворительная компания, «Энджелс Харт» называется. Они помогают усыновлять наших сирот. – Ее глаза взволнованно заблестели, и она понизила тон, как будто хотела доверить ему какую-то большую тайну: – Совсем недавно они сделали нам подарок – несколько десятков книг и специальную обучающую программу для слепых. А еще оборудовали медицинский кабинет по последнему слову техники.

Лунев кивнул:

– Приятно слышать, что в мире есть добрые люди.

– Знаешь, когда я познакомилась с Ангелиной Эдуардовной, хозяйкой фирмы, то очень удивилась. Если бы сама не знала, сколько она добра делает, так и не поверила бы.

– Почему не поверили бы? С ней что-то не так?

– Нет, нет! – торопливо возразила Клара Карповна. – Просто такая грандиозная благотворительность в сочетании с молодостью и красотой – это редкость по нашим временам. И, к моему стыду, сначала она мне совсем не понравилась. Не слишком приветливая. Даже холодная. Но какая у нее щедрая душа оказалась!

– Значит, теперь она вам нравится?

– Теперь я поняла, что она держится надменно, чтобы ее чрезмерной добротой не пользовались все, кому вздумается. Совсем недавно она за свой счет провела полное обследование всех детей нашего дома! Представляешь? – На глазах Клары Карповны снова выступили слезы. – Она заботится о каждом ребенке, не жалеет никаких средств на их лечение. Но, главное, находит состоятельные семьи, которые усыновляют и удочеряют детишек. Как правило, это иностранцы. Многие обещают не жалеть денег, чтобы вернуть малышам зрение.

Лунев едва не подскочил от неожиданности, когда о его ногу мягко потерлась кошка. С ласковым урчанием она принялась описывать восьмерки вокруг его ног, будто желая связать их невидимыми нитями. Лунев посмотрел на кошку. Никогда раньше он не любил этих созданий. Но сейчас в нем что-то переменилось. Он понял, что впредь именно так и хочет провести остаток жизни: завести кошку, пить по вечерам чай и ходить на работу, как все.

«Начну жить так, как хотела бы мама, – подумал Лунев. – Все. Баста. Больше никаких джунглей, никакого виски. Пришел момент начать все с чистого листа. Набело. И к черту прошлое, к черту!»

Когда нам по-настоящему плохо, мы верим, что способны начать все с нуля. Но разве возможно вычеркнуть из своих воспоминаний былой опыт? Ведь это значило бы вычеркнуть самих себя…

Чтобы начать новую жизнь, Луневу предстояло сделать первый шаг: убрать в своем жилище, избавиться от старых вещей и сделать необходимые покупки.

Сначала Лунев собрал хлам по всей квартире. Пожилым людям всегда жалко расставаться даже со старыми, никуда не годными и поломанными вещами. Лунев оставил лишь то, что хранило тепло его мамы: он не тронул ее шкаф с одеждой, полил цветы в горшках, оставил на месте потертое кресло и лупу с щербинкой. Он решил, что ее комната навсегда останется такой, какой была, и он не станет в ней ничего менять.

Но намного проще сказать себе, что начнешь все с чистого листа, чем и правда сделать это. Когда очередь дошла до комнаты Лунева, на него всей своей тяжестью навалилась ностальгия. И ее было не так-то просто одолеть. Ведь здесь были все его вещи, все то, что окружало его когда-то. И Луневу казалось, что это то, чем он сам, по сути, и являлся: гитара с лопнувшей пятой струной, фотографии давних друзей, подушка с вышитым сердцем от любимой девушки, плакаты кумиров на стене над кроватью, карандашные пометки роста на дверном косяке, китайский музыкальный центр и старые диски. Луневу казалось, когда не станет этих вещей, то и он исчезнет. Но также он знал, что если не избавится от всего этого хлама прямо сейчас, то не сможет уже никогда. И ему останется медленно тонуть в болоте воспоминаний и давно исчезнувших образов. А хотелось совсем иного. Он хотел начать отсчет с нуля.

За дело Лунев принялся сначала робко и осторожно, снимая плакаты так, словно боялся повредить их до того, как отправит в мусорное ведро. Прежде чем смять какую-нибудь бумажку, извлеченную из ящиков стола, он тщательно изучал ее. Одни он складывал слева от себя, другие справа, а третьи сминал. Но потом, все больше увлекаясь, принялся с азартом и безжалостно выбрасывать все: от гитары до старых писем, которые даже не стал открывать. Через пару часов комнату было не узнать. В ней не осталось ни сломанного стула, ни даже обоев с пометками, сделанными шариковой ручкой. Комната опустела. Но в этой пустоте не было печали, а было ожидание чего-то нового и прекрасного. Несмотря ни на что.