Николай Малунов - Домовой

Ехали долго. Завалы, тут и там перегородившие дорогу, приходилось объезжать чуть ли не по сантиметру. Благо, что путь уже был разведан и обратно ехать было уже не так тяжело. Вчера они ползли этот расстояние почти три часа, а сегодня управились за полтора.

День шел к концу, солнце уже прикоснулось своим нижним краем к горизонту, окрасив местность в ярко оранжевые цвета. Дневной зной постепенно отступал. Еще три-четыре часа и резко похолодает. Вот он, новый мир, доставшийся им, изгоям и выжившим, от своих предков.

Домовой ехал, смотрел на развалины и молчал. Никто, даже старый друг пулеметчик Васька, с которым они знакомы уже очень давно, еще с интерната, не решался нарушать его задумчивое состояние. Суровые глаза со злостью смотрели на развалины, словно это и не город вовсе, а какой-то закадычный враг, появившийся внезапно в поле зрения наемника.

Наконец-то машины выкатились за пределы города через огромную пробоину в стене, окружавшей его почти по всему периметру. Некогда здесь находились массивные ворота, но теперь от них остались лишь ржавые петли на стенах, да догнивающий бревенчатый остов, лежащий на земле.

Броневик, шедший первым, проскочил покосившуюся табличку. Домовой хлопнул водителя по плечу, попросив того остановиться. Когда машина замерла, он резко распахнул боковую дверь и соскочил на желтый песок. Бойцы головной машины тотчас же заняли свои места, беря сектора под прицел, а две идущие следом машины остановились «елочкой».

– Что случилось? – донеслось из рации.

– Не знаю, – ответил водитель первого броневика.

Он подошел к металлическому знаку и со злостью вцепился в него руками. Дернул раз, второй, третий. Заорал, напрягая могучие мышцы, и наконец-то смог своротить ненавистную железяку. Схватив ее, несколько раз ударил о землю, закручивая в спираль, пытаясь уничтожить. Васька печально вздохнул, наблюдая за приступом ярости друга, отрицательно покачал головой на вопросительные взгляды напарников. Он-то знал, что написано на этой проклятой железяке, которую сейчас остервенело рвал его друг и за что он так ненавидит этот город. «Предъяви документы! – значилось на железяке, – Город Железногорск»…

***

Домовой сидел в огромной ванной, раньше вроде бы называемой «джакузей». Теплая вода неспешно расслабляла мышцы, пощипывала порезы. Тело гудело и болело от сегодняшних приключений, но даже эта боль не могла заглушить ту, что была в душе. Проклятый город снова разбудил в нем воспоминания, точнее ощущения о них, ведь самих воспоминаний нет. Он практически ничего не помнил о том, что случилось с ним двадцать лет назад. Лишь иногда во снах ему являлись какие-то образы, голоса, места, но каждый раз, просыпаясь утром, они забывались, как и было положено снам. Неприятное послевкусие и хмурое настроение после таких снов обычно преследовало его пару, а то и тройку дней. Они были как-то связаны с его прошлым, с его родными, от которых у него осталась лишь две вещи: маленький металлический армейский жетон да небольшой кулон. На первом имелась почти стершаяся надпись «Леший», а с фотографии в кулоне на него смотрели два счастливых улыбающихся лица. Мужчина и женщина. Снимок выцвел, был помят и порван за годы, но только ему удавалось узнать в этих, по сути уже просто цветных пятнах, лица тех, кого забыл.

Настроение было ни к черту. Вернувшись в свою комнату, снятую над баром на неделю, наемник сразу завалился в ванну. Ни горячая вода, ни приятно пахнущий обед, ни даже старательная девочка из борделя, не могли снять с него напряжения.

– Иди, – разрешил он, потягиваясь, когда девушка закончила все свои дела. – Молодец, возьми вон мешочек со стола, это тебе за труды…

Она встала, быстро схватила одежду и выскользнула из номера. Дверь скрипнула, снова открываясь. Мужчина нахмурился, прислушиваясь. Раздались тихие, крадущиеся шаги… такие знакомые шаги.

– Следующая! – нарочито громко выкрикнул он, заложив руки за голову.

Кто бы что ни говорил, а по шагам вполне возможно определить того, кто к тебе приближается, особенно если этот кто-то тебе очень хорошо знаком. Из-за угла прихожей в комнату вошла женщина. Старше той, что вышла, и по возрасту, и по статусу…

– А ты ненасытный, наемник…

– Морга-а-а-ана! – расплылся в улыбке Домовой, раскидав поверх ванны теперь еще и руки. – Ми-и-илая моя… Тебя-то я и ждал…

– Здравствуй, Домовой, – произнесла вошедшая тихим голосом, в котором при этом слышалась огромная сила женщины, привыкшей к власти.