Богдан Сушинский - Черные комиссары

Контр-адмирал явно хотел, чтобы всякий офицер, который выживет в военной кутерьме, имел право засвидетельствовать: застать себя врасплох штаб флотилии врагу все-таки не позволил.

Чтобы не терять времени, Гродов связался со штабом десантного батальона по телефону и приказал поднять личный состав по тревоге: теперь важно было как можно скорее занять отведенный ему участок обороны на побережье. Но, прежде чем он успел покинуть бункер, появился начальник штаба флотилии Григорьев. Предложив всем оставаться на своих местах, капитан второго ранга голосом Левитана зачитал присутствующим телеграмму наркома Военно-Морского Флота СССР, из которой следовало, что «… 22–23 июня возможны враждебные действия немцев или их союзников». И все было бы ничего, если бы не одно обстоятельство: в телеграмме выдвигалось жесткое требование: «На провокации не поддаваться, но быть готовым к отражению вражеских ударов».

– Это немыслимо! Нет, это просто ужас какой-то! – и на сей раз не сумел сдержать свои эмоции начальник противовоздушной обороны участка Матвеев, который манерами своими и всем своим подтянутым худощавым видом напоминал Гродову образ некоего белогвардейского офицера из фильмов о Гражданской.

Очевидно, под этим впечатлением Дмитрий и спросил его с некоторой «белогвардейской» вычурностью:

– Позвольте спросить, что именно вы, товарищ полковник, имеете в виду?

– Проясните свою собственную позицию, товарищ полковник, – тут же расплылся в коварной ухмылке комендант дунайского сектора береговой обороны Просянов.

– Нет, это вы позвольте спросить, капитан, – покачивался Матвеев на носках, остановившись прямо перед комбатом. Полковника Просянова он демонстративно игнорировал. – Если через час над моими позициями появятся вражеские самолеты, которые будут уходить в глубь территории, мне что, прикажете запрашивать румынский генштаб, с какой целью они нарушили воздушное пространство моей страны?! Извольте сообщить, господин Антонеску: вы уже развязали войну или все еще играетесь в дешевого провокатора? Кто позволяет себе издавать подобные приказы, черт возьми?! Это же штабная дикость какая-то!

– Утешайте себя тем, полковник, – тоже упустил Гродов слово «товарищ», которое просто не лепилось к этому истинно русскому офицеру, – что все вышестоящее командование, – кивнул он в сторону окаменевшего у стола контр-адмирала, – пребывает сейчас в состоянии точно такой же прострации.

А ведь Матвеев не упомянул еще об одной «дикости» – что отправлена была эта безумно, просто преступно запоздалая телеграмма только в два часа сорок минут утра.

Впрочем, на этом «дикости» не кончались, потому что после всех этих грозных приказов сверху только в три часа сорок минут, когда воспользовавшийся разъездным мотоциклом Гродов уже находился в штабе батальона, наконец-то поступил условный радиосигнал из Севастополя, из штаба флота, с одним словом – «Ураган!».

Вслед за облегчением, которое принес этот сигнал в возбужденное сознание комбата, там немедленно возродился образ полковника Матвеева, все еще остававшегося при штабе флотилии, дабы создавать иллюзию коллегиальности решений; и его, в самой сути своей бессмертная и во всех армиях мира актуальная фраза: «Это же штабная дикость какая-то!».

– Кодовый сигнал «Ураган» наконец-то получен, – молвил Гродов, когда в штабе батальона собрались командиры рот: старшие лейтенанты Владыка и Кощеев, а также лейтенант Улётов; начальник штаба старший лейтенант Зверев и батальонный комиссар Фартов. – Это значит, что теперь мы имеем право открывать ответный огонь при первой же попытке обстрелять наши позиции, а главное, истреблять всякого, кто попытается вторгнуться в пределы нашей Родины.

– Конечно, хочется верить, что у румын хватит благоразумия не доводить дело до серьезного конфликта, до большого кровопролития, – первым отозвался на его слова батальонный комиссар.

– Когда военачальники и политики страны ослеплены манией величия, подкрепленной идеей Великой Румынской империи от Дуная до Урала, – парировал капитан, – о благоразумии речи быть не может. С первого выстрела, который прозвучит с правого берега, мы будем вести себя так, как положено вести себя на войне. Исходя из того, что противник начал боевые действия без объявления войны.