Сергей Лобанов - Мы будем на этой войне. Не родная кровь

Тем временем третий подогнал машину. Никитина сгребли в охапку и забросили в обширный багажник.

– Вот и всех делов, – удовлетворённо вымолвил старший, заводя двигатель. – Поехали, что ли, заберём Ваську из той хаты.

Так они и поступили. Когда собрались все вместе, старший сказал:

– Пора груз сдавать. А с бабы этой мы всё равно ничего не получим. У них там шаром кати. Зря запугали только.

– А я бы всё равно дожал, – возразил Василий. – Что-нибудь да возьмём. Чё их жалеть? Время сейчас такое, никто никого не жалеет, о себе думать надо.

– Тоже верно, – покладисто согласился старший. – Что-то я расчувствовался. От радости, видать, что легко всё так вышло. Дожмём, пожалуй, семейку эту, пусть выворачиваются, как хотят. Кстати, баба у него не то чтобы страшная, но какая-то… даже не знаю, с чем сравнить. Жизнью затюкана. А, во! Серая мышка. Да, очень подходит. У меня б на такую не встал.

– Этому зеку пойдёт и такая. Другая посимпатичнее не стала бы с ним жить. У него, как у латыша – только хрен, да душа, – хохотнул Василий и добавил: – Какой нормальной бабе такой мужик нужен? И она сама никому не нужна, раз на зону замуж поехала. Так что они друг друга стоят.

– А при чём тут латыши? – не понял старший.

– Это я от бабушки своей запомнил, – пояснил Василий. – Я ещё маленький был, она иногда вспоминала свою молодость в тылу во время войны. Говорила, как-то привезли к ним в деревню ссыльных латышей целыми семьями от мала до велика. У них вообще ничего не было с собой, только летняя одежда. Бедствовали они очень. Голодали, собирали грибы в лесу, а толком в них не разбирались. Умерли почти все, кто от отравления, кто от голода и пришедших зимой морозов.

– Да, было времечко… – вздохнул старший. – Сейчас не намного лучше, кстати. То ли ещё будет.

– А баба у него и вправду страшная, – вернулся Василий к прежней теме.

– Зато можно не бояться, что рога наставит, – хмыкнул старший.

– Да уж, – согласился Василий. – Но с другой стороны, как говорится, лучше торт сообща, чем дерьмо в одиночку. Хотя, оно, конечно – кому понравится узнать, что его красивую жену полгорода дерёт? А красивые они все такие – на передок слабые. Считают, что с одним мужиком жизнь впустую теряют. Так что тут ещё, в натуре, подумаешь, что лучше: не красивая, но верная, или красивая, но не верная.

Двое других оперов участия в разговоре отчего-то не принимали. Замолчали и оба разговаривавших.

Дальше ехали молча.

На одной из улиц дорогу автомобилю преградила возбуждённая толпа. Такие орды в городе собирались часто. Орали, митинговали, выдвигали какие-то требования, частенько что-нибудь громили. Редко кто мог им помешать. Правоохранители и без того захлёбывались в вале преступлений, силовиков раздирали сомнения: то ли федеральную власть поддерживать, переставшую зарплату платить, то ли к набирающей силу оппозиции примкнуть, хотя и там зарплату тоже только обещают, правда, более высокую.

– Стой! Стой! – занервничали попутчики в один голос.

Но старший уже и сам затормозил и хотел развернуться, но не успел.

Машину разом окружили. Кто что орал – непонятно, но вся злость толпы сконцентрировалась на этом автомобиле, осыпаемом многочисленными ударами.

– Прорывайся! – закричали мужики старшему.

Но тот замер нерешительно. Как прорываться, по людям, что ли?

А с улицы кто-то заорал громче всех, перекрикивая толпу:

– Вот они, сволочи! Жируют! Раскатывают тут, а мы без жратвы сидим! Мочи их!!!

Тут же под очень сильными ударами посыпались стёкла. В салон полезли злые лица и цепкие руки.

Старший отбросил все сомнения и даванул на педаль акселератора.

Машина рванулась назад, сбила нескольких человек, проехала по ним…

Гомон толпы разорвали вопли боли…

Кто-то отхлынул в сторону, другие, наоборот, облепили автомобиль, повисли на нём гроздьями, сумели на ходу раскрыть двери, помешать водителю ехать дальше… Потом выволокли его и пассажиров вон, затаптывая всех насмерть…

Никитина вытащили из багажника. Кто-то разгорячённый пнул его пару раз, но зарвавшегося экзекутора оттолкнули, крича:

– Э! Ты чё! Этот-то при чём?!

С него сорвали скотч, сняли наручники. Посыпались участливые вопросы: что, да как и почему.

Иван, ещё не веря в своё столь неожиданное освобождение, взмолился:

– Беспредельщики наехали, сам не понял, почему. Перепутали с кем-то, видать. Пацаны! Домой мне надо срочно! Дайте пройти! Дети у меня там, жена!

– Ишь, заботливый какой. Дети! У всех дети, – послышалось из толпы. – Ладно, дайте ему пройти, пусть топает.