Валерий Ковалев - Третий Рим

– А красив все-таки Питер, – поймал снежинку рукой в перчатке Купрум. -Чувствуется, что это настоящая столица.

– Петр знал, что делал, – скользнул Майский взглядом по освещенным окнам тянущихся вдоль набережной особняков.

Подойдя к очередному, со львиными мордами на фасаде, и чугунного литья приоткрытыми воротами, приятели вошли в темную высокую арку и направились к одному из парадных.

– Вы к кому? – поинтересовалась в его гулкой тишине, сидящая в коморке рядом с лифтом, пожилая, интеллигентного вида консьержка, в теплой душегрейке и с вязальными спицами в руках.

– Ко Львовым, в двенадцатую квартиру, – наклонился к окошку Майский. – С наступающим вас мамаша, Новым Годом!

– Спасибо. И вас также, – привычно мелькали спицы. – Проходите, пожалуйста.

Вошедшие поднялись на три ступени вверх, зашли в пахнущую кошками кабину лифта, и он, поскрипывая, вознес их на четвертый этаж.

На просторную лестничную площадку, с большим запыленным окном и истертым временем мраморным полом, выходили три, обитых дерматином массивных двухстворчатых двери, и Туровер надавил на кнопку звонка средней.

– Тру-ля-ля, – послышалось в глубине квартиры, потом щелкнул запор, и в ярко освещенном проеме возник Львов. На нем красовалась белоснежная сорочка с черным галстуком и, сияющая золотом, парадная форма капитана 2 ранга.

– Ну вот, сразу видно, наш человек! – довольно пробасил Майский, первым ступая в залитую мягким светом прихожую.

– Дамы, встречайте гостей! – весело обернулся назад хозяин, и из анфилады комнат появились три молодые женщины.

– Витя, Саша, здравствуйте, – лучась доброй улыбкой, мягким контральто сказала первая и поочередно поцеловала Туровера с Майским в щеки.

– А ты, Танюша совсем не изменилась, все такая же красавица, – чуть приобнял ее помощник и шутливо подставил вторую.

– Легче, легче, – деланно рассердился Львов, и в воздухе прозвучал смех.

Потом он представляет Нечаева с Купрумом жене и ее подругам, одну из которых звали Викой, а вторую Леной, офицеры водрузили фуражки с шинелями и белыми шарфами на вешалку, и все веселой компанией проследовали в гостиную.

Она была просторной, с высоким лепным потолком, двумя стрельчатыми, выходящими на Неву окнами и полукруглым эркером за ними. На стенах висели несколько полотен Айвазовского, интерьер дополнялся добротной, пятидесятых годов мебелью, большими напольными часами в углу и персидским ковром на паркете.

– Да, сколько времени прошло, а тут все по старому, – переглянулись Туровер с Майским.

– Мы ничего не стали менять, в память о Надежде Николаевне, – ответила Татьяна. – Прошу вас, мальчики, располагайтесь, – и, прихватив пакеты, женщины упорхнули на кухню.

– М-да, давно я не праздновал Новый год в Питере, – усевшись в кожаное кресло, довольно обозрел накрытый стол Нечаев.

На нем, на белоснежной накрахмаленной скатерти, тускло отсвечивали столовое серебро и фаянс приборов, весело искрился хрусталь рюмок и бокалов, а в центре, в окружении всевозможных закусок и бутылок, на блюде аппетитно дремал зажаренный до золотистой корочки, молочный поросенок.

– Да и мы тоже, – задумчиво прошелся по ковру, заложив руки за спину Туровер.

– А это кто? – нерешительно спросил пристроившийся на кожаном угловом диване Купрум, показывая глазами на висящий в простенке портрет пожилого вице- адмирала, с многочисленными орденами и звездой Героя Советского Союза на груди.

– А это, Миша, отец Альберта и наш учитель, – остановился перед портретом капитан 3 ранга. – Так Павел Алексеевич что, и Новый год встречает на даче? – обернулся он ко Львову.

– На ней самой, – вычмокнул тот штопором пробку из бутылки. – У отца там целая компания ветеранов.

– А вот и мы! – появилась из двери Татьяна в сопровождении подруг. – Прошу всех к столу, – и на него водрузились душисто парящее блюдо вареных пельменей, а за ним соусницы с маслом, уксусом и сметаной.

– Никак сибирские? – вожделенно принюхался Майский и отодвинул один из стульев

– Именно, – белозубо рассмеялась Татьяна. – Ваши любимые, лепили под чутким руководством Альберта.

– Ну да, – сказал Львов, усаживаясь во главе стола. – Из трех сортов мяса. Итак, кавалеров прошу ухаживать за дамами, – значительно изрек он. – Проводим Старый год.

За столом возникло веселое оживление, послышались смех и звяк посуды, после чего, убедившись, что все готовы, Львов встал, держа в руке рюмку с коньяком.