Сергей Зверев - Один среди «тигров»

«Тридцатьчетверки», взревев двигателями, пошли вперед. «Зверобой» и три танка первого взвода продолжали бить бронебойными, остальные стреляли осколочно-фугасными по пехоте фашистов, по бронетранспортерам, усиливая панику, создавая огненный хаос. Мощный «КВ» и четыре «Т-20», вывернувших из-за насыпи на шоссе, тоже пошли в атаку. За ними стали подниматься красноармейцы, над полем поднялся мощный многоголосый клич «ура!».

Два снаряда угодили «Зверобою» в башню, но наклонная броня выдержала, только искры полетели. Пулеметы «тридцатьчетверок» били по врагу не переставая. Огненный фонтан взрыва опрокинул на бок немецкий бронетранспортер, Еще один вспыхнул, как факел, и от него стали разбегаться объятые пламенем фашисты. Многие полегли под гусеницами советских танков, и их дымящиеся обезображенные трупы остались позади.

Полтора десятка немецких танков сумели отойти к лесу и скрылись, уйдя на максимальной скорости по лесным дорогам. Соколов переключился на внешнюю связь.

– «Зверобой», я – «Двенадцатый»! – послышался голос Никитина. – Доложить обстановку!

– «Двенадцатый», враг силами батальона танков и двух батальонов мотопехоты атаковал колонну на шоссе. Мы успели вовремя, атака отбита. Враг понес существенные потери в танках, пехота полностью уничтожена. До полутора десятков танков ушли в лес в юго-западном направлении. У меня поврежден один танк, чиним его своими силами. Разрешите преследовать врага?

– Отставить, «Зверобой». Выполнять основную задачу. Ваш район блокируется силами танкового корпуса. В воздух поднимаются штурмовики.

– Есть, «Двенадцатый». Понял вас, выполнять основную задачу.

Отключившись, Соколов выбрался из люка на броню танка и увидел, что к «Зверобою» подлетела запыленная «Эмка». Из машины показался подполковник с забинтованной левой рукой, на бинтах проступила свежая кровь. Подполковник сдвинул фуражку на затылок и посмотрел на Соколова.

– Ну, танкист, не знаю уж, каким богам молиться, может, и тебе самому. Спас, лейтенант, просто спас колонну!

– Да я-то что, – улыбнулся Алексей, спрыгнув с брони и пожав руку подполковнику. – Сюда танковый корпус идет, им все равно конец. А спасли вас вот те два «КВ». Они основной удар выдержали.

– Это точно! – Лицо подполковника помрачнело. – На одном насчитал двадцать восемь попаданий бронебойных снарядов. Еще немного, и раскатали бы нас здесь. Спасибо тебе, лейтенант, спасибо от всех, кто выжил. Давай, двигай по своим делам, а мне колонну надо собирать. Я ведь теперь там самый старший по званию.

Соколов подошел к экипажу, чинившему гусеницу. Командир танка, молодой сержант, вытянулся и принялся докладывать о состоянии машины, но Алексей остановил его.

– Торопитесь, через пятнадцать минут рота должна двинуться в соответствии с приказом.

– Успеем, товарищ лейтенант, – бойко отозвался танкист.

Соколов посмотрел в поле, где по его приказу несколько танкистов осматривали убитых немцев и поврежденную вражескую технику. И вдруг он осознал, что возле подбитого бронетранспортера что-то случилось. Его ребята схватились за автоматы, а потом под руки выволокли из-под обломков человека, судя по форме, офицера. Пока пленного вели к командиру, Алексей сумел разглядеть, что это немец. Невысокий, с тонкими губами и орлиным носом. Но сейчас этот человек не выглядел орлом. Лицо офицера выражало растерянность и недоумение. По поводу чего он недоумевал? Удивился, что его захватили в плен? Или что русские не разбежались, побросав оружие и технику? Нет, подумал Соколов, приглядываясь. Не растерянность, не досада и не разочарование написаны на лице фашиста. А страх. Боится немец, очень боится, что распаленный боем, понесший большие потери русский командир прямо здесь, возле дороги, шлепнет его в кустах со злости.

– Вот, товарищ лейтенант, живой оказался, – доложил заряжающий из первого взвода, тыкая стволом «ППШ» пленного под ребра. – Идем, а он там шевелится, кашляет. Приложило его крепко, видать.

Танкисты быстро обыскали пленного. Кобура на его ремне оказалась пустой. Наверное, когда подбили его бронетранспортер, офицер потерял свой пистолет. В карманах у немца, кроме документов, почти ничего не оказалось, лишь сигареты, зажигалка, носовой платок и наручные часы с разбитым стеклом. Соколов открыл удостоверение и вслух зачитал:

– Гауптман Карл Тапперт.

Немец опустил голову. Нацеленные ему в живот автоматы не внушали оптимизма. Наверняка этот гауптман ожидал, что русский молодой командир просто махнет рукой, типа «не нужен», и прямо возле ближайшего танка его пристрелят и бросят распухать и гнить. Он и сам так не раз поступал с пленными русскими – просто отмахивался небрежно и раздраженно, и тех отводили в сторону и убивали. Просто так, чтобы не заниматься конвоированием, не выделять для этого солдат, не отправлять пленного в штаб. Лишние заботы никому не нужны.