Сергей Зверев - Обратный отсчет для Пальмиры

– Смотри, – шептал капитан переводчику. – Атаковать левее и правее противник не сможет, даже если кто-то увидел наши приготовления. Там просто невозможно и атаковать, и в то же время заниматься альпинизмом. Они на этих уступах, скалах и обломках будут как мишени в тире. Им прямой путь в нашу «подкову». Тут они могут двигаться перебежками, тут есть, где укрываться и вести прицельный огонь. Они могут наступать в любом количестве, здесь число уже роли не играет. Втянутся в бой, продвинутся до позиции Боба и Лишая, а потом с флангов попадут под кинжальный огонь пулеметов, и выбраться из-под нашего огня им будет некуда. Жестоко, конечно, но этот бой будет боем на истребление. Пара выстрелов из «Шмеля» [2]термометрическими боеприпасами, и там останутся только трупы. А те, кто сумеет выжить в этом огне, будут как на ладони, а сами за пределами поражаемой зоны ничего не увидят.

– Жутковато, конечно, – признался Зимин. – Но это только с общечеловеческой точки зрения. А когда вспомнишь, что они творили здесь с пленными, с заложниками, которых казнили, снимая на видеокамеры, да и вообще, сколько зла отсюда распространилось по планете, то чувство жалости как-то само собой исчезает. Я уж молчу про исторические памятники.

– Ничего, Олег, – похлопал Зимина по руке командир. – Просто у нас работа такая. Как у ассенизаторов. Дерьмо убирать с поверхности земли, чтобы людям жилось чище и дышалось легче.

Старший лейтенант Белов сидел у рации на базе и ждал. Группа спала, не раздеваясь и не разуваясь. По сигналу тревоги бойцы смогут покинуть лагерь и броситься на помощь командиру на окраине Пальмиры буквально через минуту. Сирийцы быстро блокируют район, и опасность не в том, что боевики сумеют проникнуть на территорию Пальмиры. Задача российского спецназа в том, чтобы никто из диверсионной группы не ушел живым. И уж совсем хорошо, если удастся взять «языка». Для этого вторая часть группы во главе с Беловым должна будет перекрыть пути отхода боевиков от Пальмиры.

Странно, думал старший лейтенант, зачем им туда соваться? Ради того, чтобы взорвать как можно больше памятников культуры и жилых домов? Какой от этого эффект? Ну, для фанатиков праздник будет. Они же чуть ли не с идолопоклонничеством борются, в их понимании. Но для командиров оппозиции важнее другое, нанести урон российским военным и подразделениям правительственной сирийской армии. Значит, взрывать им надо тогда, когда разминирование будет идти полным ходом. А еще лучше, когда оно будет идти к концу, когда неизбежно наступит эйфория от приближающегося успеха. Но это они так думают. Наши саперы где только не работали, какая там эйфория, когда у них эмоции не просто запрещены, туда эмоциональных просто не берут.

– Всем, я – Барс! – вдруг раздался в коммуникаторе спокойный голос Котова. – К бою!

Белов машинально глянул на часы. Десять минут пятого утра.

– Группа, подъем! – рявкнул он, вскакивая со стула и застегивая разгрузочный жилет.

Котов принял наблюдение в четыре часа утра и приказал Алейникову отдыхать. Он почти сразу увидел через прибор ночного видения в зеленоватом свете две человеческие фигуры. Вот они исчезли за камнями, и тут же появился еще один, потом еще двое… еще и еще.

– Всем, я – Барс! – Котов постучал по микрофону пальцем, привлекая внимание своих бойцов, и снова повторил: – Всем, я – Барс! К бою!

И тут же торопливо зашелестело в эфире, тут же послышались бодрые голоса спецназовцев, докладывающих, что они на месте и что все к бою готовы. Белов доложил, что вторая часть группы в лагере на окраине Тадмора поднята по тревоге. Все, теперь можно лишь ждать результатов подготовки к этому бою, изменить уже ничего нельзя. Можно отменить, можно не вступать в бой, но уж если бой состоится, то позиции заняты, план боя доведен до каждого бойца, план перехвата оставшихся боевиков, которые попытаются отступить, тоже оговорен. И Белов со своими бойцами не сможет помочь командиру, потому что в темноте в этих условиях, почти на минных полях, он положит людей или перестреляет тех, кто занял позицию с Котовым. Теперь у каждого своя задача, несмотря на то, выживет он или нет.

Будут идти или перестроятся для атаки? Пойдут дальше или атакуют? Покусывая нижнюю губу, Котов смотрел через прибор ночного видения на фигуры людей, то сливающихся с камнями, то появлявшихся снова. Спецназовец не обольщался насчет того, что приготовления его группы могли остаться не замеченными для боевиков. Если они здесь бывали и подолгу сидели, значит, наблюдение налажено. И, значит, сегодня российских солдат тут могли засечь. Котов, предвидя и такой поворот событий, проинструктировал своих бойцов соответственно. Сейчас все зависело от поведения группы неизвестных.