Андрей Воронин - Один шаг между жизнью и смертью

Выстрела Лена не услышала. Боли тоже не было. Раздался отчетливый сухой щелчок, и сразу вслед за ним – еще один. Лена услышала невнятный возглас, открыла глаза, увидела все ту же комнату и то же осунувшееся от усталости лицо на фоне дверного проема и с удивлением поняла, что все еще жива.

– Болван, – сказал Юрий. – Восемь в обойме, один в стволе, всего получается девять. Я ведь тебя предупреждал. Ну?!

Лена наконец осознала, что происходит, и поверила в то, что все еще жива. Более того, теперь она точно знала, что не умрет – не здесь, не сейчас и не от руки этого старого мерзавца. Все вдруг сделалось просто и понятно, совсем как там, в березовой роще. Ни о чем больше не думая и ни в чем не сомневаясь, она вывернула голову влево так, что хрустнули шейные позвонки, и все-таки вцепилась зубами в руку Графа чуть пониже локтя. Одновременно ее острый каблук с силой обрушился на носок его лакированного ботинка, а ребро ладони со снайперской точностью ударило Арчибальда Артуровича в промежность. Граф с проклятием отшвырнул ее в сторону, бросил пистолет в Юрия и почти неуловимым движением выхватил откуда-то пружинный нож. В свое время он мастерски владел этим оружием, и немало дураков, считавших, что пистолет в руке дает им неоспоримое преимущество, поплатились жизнью за свои заблуждения.

Рука Графа, не забывшая ничего, качнулась вперед, готовясь послать двенадцать сантиметров тускло сверкающей стали в короткий смертельный полет, но старый “маузер” глухо рявкнул, выбросив сноп бледного огня, и коронный бросок Графа так и не состоялся. Пуля ударила Арчибальда Артуровича в грудь, заставив выронить нож и сделать шаг назад. Выстрелы грохотали один за другим, пока в “маузере” не кончились патроны. Некоторые пули прошли навылет, и одна из них выбила стекло в огромном, похожем на корабельный иллюминатор круглом окне. Стекло рухнуло вниз с оглушительным рассыпчатым звоном. Часть осколков, задевая стену и отскакивая от ее неровностей, упали наружу, усеяв дорожку перед крыльцом сверкающими блестками, а остальные остались внутри, осыпав лежавший под окном труп хозяина особняка стеклянным дождем.

Юрий не спеша выбросил из “маузера” пустую обойму и со щелчком загнал на место новую. В комнате синеватыми прядями плавал пороховой дым, на полу поблескивала россыпь стреляных гильз. Юрий шагнул к лежавшей на полу у стены Лене и вдруг с негромким стоном присел на подлокотник кресла. Только теперь Лена заметила импровизированный жгут на его левом бедре и намокшую от крови штанину голубых джинсов. Она с трудом поднялась на ноги и бросилась к нему.

– Ты ранен?

– Укусила пчелка собачку, – с вымученной улыбкой процитировал он детскую песенку, – за больное место, за пятку…

Лена хотела рассмеяться, но всхлипнула.

– Отставить, – сказал Юрий. – Что это ты выдумала? Давай-ка отсюда выбираться, пока есть возможность. Ты в порядке?

– Если это можно так назвать, – честно ответила Лена и помогла ему подняться. От него исходил тяжелый запах пота, пороховой гари и какой-то непонятной гнили, словно он ночевал в бачке для пищевых отходов, и сквозь все эти ароматы пробивался неистребимый запах одеколона “Русский лес”. Не удержавшись, Лена недовольно потянула носом.

– Да, – сказал Юрий, – запашок от меня, наверное, еще тот.

– Запашок как запашок, – ответила она и снова непроизвольно всхлипнула, – вот только твой одеколон…

Юрий рассмеялся сухим каркающим смехом. Они уже спускались по лестнице, и Лена вдруг остановилась, глядя вперед расширенными от ужаса глазами.

– Ну, что такое? – спросил Юрий. – Надо идти, Алена. Просто перешагивай через них и иди. Если очень противно, можешь зажмуриться. Я скажу, когда надо будет поднять ногу повыше.

– Я… Ты пришел сюда один?

– Как перст.

– Зачем?

– Странный вопрос. – Они уже миновали завал из мертвых тел и начали спускаться на первый этаж. – Не мог же я оставить тебя здесь!

Лена снова остановилась.

– Что теперь? – спросил Юрий, на всякий случай поглядывая вниз через перила. – В чем дело?

– Филарет, – сказала она, глядя прямо ему в лицо огромными сухими глазами, – ты дурак.

– Пошли, умная, – коротко ответил он и, отвернувшись от нее, захромал вниз, тяжело опираясь о перила.

Змей никогда не загадывал наперед больше, чем на один день, и считал, что это единственно верный способ прожить если не долго, то счастливо и беззаботно. Точно так же он относился и к прошлому: то, что было, уже мертво, и место ему в лучшем случае под обложкой фотоальбома. Если те, с кем он еще вчера штурмовал банковский броневик, рассчитывая сорвать фантастический куш, были настолько неосмотрительны, чтобы дать себя убить, туда им и дорога. Змей был молод, здоров, неглуп, обладал неплохой реакцией, стрелял без промаха и не собирался подставлять кому бы то ни было спину. Теперь он стал волком-одиночкой: все, кто., знал, где его искать, отправились парить землю, а банкира он не боялся. “Митрич” был у него в руках, потому что только Змей мог помочь ему в его отчаянном положении. Только под прикрытием его безотказного ствола банкир мог довести задуманное до конца и при этом сохранить в целости и сохранности свою нежную банкирскую задницу.