Андрей Воронин - Слепой против маньяка

Глеб резко развернулся и ручкой автомата ударил бойца в голову, тот качнулся и упал. А Глеб вновь чиркнул спичкой и зажег бензин. Пламя взлетело вверх, и на площадке, где еще несколько мгновений назад был Глеб, раздались истошные вопли, а затем беспорядочная стрельба.

Глеб подхватил фээсбэшника под руки, стащил вниз, взвалил на плечи и, ударив ногой в дверь, выскочил на улицу. Он оглянулся – в окнах дома плясали языки пламени, мелькали силуэты вооруженных людей, слышалась беспорядочная стрельба, лопалось стекло, вырывались клубы едкого густого дыма.

Еще несколько бойцов выскочило на улицу. Они катались по земле, гася пламя на своей одежде.

Глеб, сгибаясь под тяжестью взваленного на спину бойца, шел к автобусу.

– Врача! Скорее врача! – крикнул он, не снимая противогаза.

Появилось двое с носилками. Глеб аккуратно положил все еще не пришедшего в себя мужчину на носилки.

– Что с ним?

– Его придавило балкой, – приподняв маску, ответил Глеб и закашлялся.

– Тебе плохо? Ты отравился? – осведомился один из медиков.

Глеб отвел его рукой в сторону и, отойдя на несколько шагов, опустился на колени и стал кашлять и давиться, изображая, что его сейчас вырвет.

– Нахватался газа, – сказал омоновец, стоящий в оцеплении, другому.

– Хорошо, что мы туда не сунулись. С этими фээсбэшниками вечно свяжешься, так хлопот не оберешься. Считай, нам повезло.

А из дома слышались выстрелы.

Глеб пожал плечами: «Интересно, в кого они там стреляют?»

Рядом с носилками лежал уже накрытый куском брезента Сиротка. Глеб узнал его по драным башмакам. Он тихо обошел автобус, пошатываясь и всем своим видом показывая, что ему очень плохо.

Омоновцы отворачивались при виде Глеба, прикрывавшего рот окровавленным носовым платком. Зайдя за автобус, Глеб спрятался за бетонные плиты, от плит перебежал к поддонам с кирпичом и тут увидел Студинского.

– Ну что, не взяли еще? – обратился Студинский к Глебу.

– Наверное, взяли, там такая возня и ни черта не видно, – хриплым голосом, то и дело кашляя, сообщил Глеб.

– Козлы! – сказал Студинский, – и повернулся к майору:

– Майор, узнайте, что там? И доложите.

Майор поднял микрофон рации и принялся громко кричать.

В окнах окрестных домов загорелись огни, но никого видно не было. После девяносто третьего года жители столицы уже были научены – заслышав стрельбу, лучше не подходить к окнам и не выходить на балконы. Чрезмерное любопытство может привести к нелепой гибели. А наблюдать за происходящим лучше на экране телевизора, как было во время всемирно известного штурма Белого дома, ставшего за один день черным.

Глеб, все еще в камуфляже, выбрался на проспект Мира. Прижимаясь к стене, он бегом бросился к перекрестку, на котором была площадка, где стояли автомобили. Глеб не стал долго церемониться, разбил боковое стекло белых «жигулей», сунул руку, открыл дверь, провозившись секунд тридцать с проводкой, смог запустить двигатель. Машина не стояла на сигнализации, не было ни воя сирены, ни истошных звуков.

Глеб выехал на проспект и, набирая скорость, помчался в сторону ВДНХ.

«Ну вот, опять повезло», – подумал он и включил приемник, хотя знал, что не услышит никаких новостей о своих подвигах, в лучшем случае, их передадут завтра утром.

А скорее всего, постараются это дело замять, свалив все на разборки подмосковных бандитских группировок, которые не поделили сферы влияния.

«Неужели я смогу уйти от погони? Смогу обхитрить Студийского? Как мне все это надоело! Неужели я не смогу жить спокойно? Неужели судьбой мне предписано постоянно скрываться, стрелять, уходить от преследования? Неужели на мне лежит проклятие?»

Глеб вспомнил разговор с Соловьевым. Ведь он сам выбрал эту нелегкую стезю. Он сам обрек себя на беспокойную жизнь, на потерю настоящего имени, отрекся от своей прошлой жизни.

А зачем? Ради чего?

«У меня нет семьи, нет близких людей… Как нет? – остановил себя Глеб. – У меня есть Ирина, есть ее дочь, маленькая Аня. Есть люди, которым я нужен. Ради них я должен жить, должен действовать. Ведь то, что лежит у меня за пазухой, очень нужно людям. Я должен умело распорядиться этими документами. Они должны попасть именно к тем людям, которые смогут их использовать по назначению».

Глеб приложил руку к животу и ощутил упругий пластик папки. Автомобиль мчался по пустым улицам, петлял по переулкам. Глеб свернул во двор, заглушил двигатель, чтобы не беспокоить спящих и не привлекать к себе внимание, защелкнул двери, снял камуфляжную куртку, завернул в нее противогаз и швырнул в мусорный контейнер.