Павел Беляев - Ловушка для траппера

– Сколько? – спросила Салил, вглядываясь в сумерки инфракрасным зрением. Она хотела поскорее разделаться с досадной помехой. Жалкие существа, почти потерявшие разум, но еще не опустившиеся до состояния Низших. Возможно даже, они могли бы вызвать сострадание. Неудачные эксперименты с телом приводили, в лучшем случае, к многократному улучшению некоторых его свойств ценой потери умственных способностей. А в худшем – к превращению в беспомощные создания, едва способные питаться подножным кормом. Но жалость и сочувствие вообще не свойственны воинам. Салил же считала их вредными качествами.

– Пять-шесть, – Сейкелл поднялся и флегматично принялся устанавливать пулемет в специальное гнездо на башне танка.

– Где они? – Салил сняла с плеча автоматическую винтовку.

– Один там, – Гравр не глядя ткнул пальцем вправо.

Некоторое время Салил напряженно вглядывалась в темноту, стараясь уловить малейшие признаки теплого тела. Вдруг что-то выскочило из-за холма и стремительно прыгнуло на нее. Автомат воительницы будто сам собой вскинулся и выплюнул короткую очередь. Раненый мутант, извиваясь и издавая хриплые визжащие звуки, рухнул метрах в пяти от танка. Эбрайла трудно застрелить, это одна из причин, по которой воины, подобные Салил Краст не слишком надеются на огнестрельное оружие. И все же до Мастера Регенерации мутанту было далеко: следующая пуля, попавшая в голову, оборвала его несчастную жизнь.

Остальных отряд нашел на развалинах завода. Три или четыре массивных, неповоротливых существа, покрытых толстой броней сбились в кучу среди обломков. Салил досадливо повела плечами, глядя на них. Их ведь и пулемет не любой возьмет. И почему мутанты не бродят по пустыням в одиночку? Инстинкт самосохранения собирал их вместе и порой даже не давал убивать друг друга. К сожалению, такой же инстинкт, наподобие ксенофобии, заставлял их нападать на любых других существ.

– Избавься от них! – громко, чтобы заглушить шум двигателя, крикнула Салил в открытый люк танка.

Спрыгнув на землю, Салил и Сейкелл с интересом посмотрели на мычащую массу живых тел. Взревев, «Эва Бараду» помчалась к обреченным мутантам. Раздался хруст и вопли раздавливаемых существ. Как бы ни была крепка их броня, она не могла выдержать тяжести многотонной машины.

Крек еще немного поездил по останкам мутантов. Казалось, это доставляло ему удовольствие. Салил удовлетворенно коротко кивнула – возможно, она почувствовала в этом ватхаре что-то родственное.

Воительница повернулась к рабочим, боязливо выглядывавшим из фургона.

– За работу!

Шустрые невысокие строители засуетились, разгружая фуру.

Было около четырех часов дня, когда, шурша колесами по мелким камешкам дорожного покрытия, в городок въехал припорошенный пылью электроджип цвета тусклого хаки. Прокатил по пустынным в это время закоулкам между разбросанными как попало двухэтажными облезлыми домами разных геометрических форм, остановился возле большого каменного здания, ничем не отличающегося от остальных. Дверь открылась, мелкий песок посыпался из щелей. Высокий мужчина в охотничьих штанах желтоватого цвета и такой же рубашке оглядел местность из-под длинного козырька трапперской шапки. Глаза, упрятанные за стекла солнцезащитных очков, немного прищурились, взгляд их остановился на большой выцветшей вывеске над дверью угрюмого здания. Обветренные губы сложились в чуть заметную улыбку, лишь слегка изменившую выражение загорелого покрытого щетиной лица.

Чмокнула дверь с другой стороны электроджипа. Человек в плаще, разминаясь, сделал пару рывков руками и оперся о капот машины, положив на него локти.

– Вот мы и на месте, – прозвучал его голос. – Самый настоящий бандитский притон, на первый взгляд, верно?

– Да уж, колоритное местечко, – согласился Ланжерон, пристегивая к ремню кобуру с «фениксом».

– Пойдем, – обойдя машину, Каприо хлопнул друга по плечу, – навестим старого пройдоху Ц у -Х е нго.

Надпись на вывеске дома содержала только одно слово на инци – языке, распространенном в Иднише – выведенное крупными буквами: «НАЕМНИКИ».

За толстой деревянной дверью оказалась комната, вся мебель которой состояла из высокого стола посередине и шкафа картотеки у задней стены. Ни обоев, ни ковров, ни картин, ни других украшений, конечно, не наблюдалось – особенность эбрайлских жилищ.

За столом стоял, упершись в длинный жесткий хвост, трёхрукий эбрайл худой и горбатый. Двумя руками по бокам туловища он придерживал бумажную форму, лежащую на столе, третьей, выросшей из груди, что-то на ней писал.