Сергей Богачев - Донецкие повести (сборник)

Василий не питал особой страсти к спецоперациям, подобным этой, затеянной по просьбе одноклассника его жены Вани Черепанова, но и в случаях крайней необходимости не сторонился их, особенно если это был вопрос жизни и смерти близких ему людей.

Искусство пития для карьеры военных в отечественных реалиях всегда являлось определяющим. Совсем не пить – практически невозможно, да и для имиджа вредно: пьющее начальство к непьющим подчинённым относится с подозрением и без любви, чтобы не сказать больше. А вот умение выдержать меру, контролировать себя, не выбалтывать военную тайну, в том числе и про неучтённый спирт и списанные фляги, не говоря уже о прочем, – эти достоинства после десяти лет службы удавалось сохранить единицам.

У Михаила Харитоновича – явного добряка по натуре, чем-то очень напоминавшего любимого многими актёра Евгения Леонова, это получалось просто и естественно. Несмотря на свою безотказность в помощи друзьям, после восьмой рюмки Харитонович поднимался и с извиняющейся улыбкой, не дожидаясь окончания посиделок, обезоруживающе просто объяснял: «Братцы, я б ещё с радостью попьянствовал, но вы же знаете мою хозяйку, приревнует и покалечит – ни за что пострадаю…» И на Харитоныча никогда в подобных случаях не обижались. Василий несколько раз совпадал с Михаилом Харитоновичем на совещаниях в столице и даже сиживал за одним столом в тот недолгий период, когда оба они руководили погранзаставами в молодой, тогда еще не оперившейся державе. Василий слыхал, что подчинённые давно окрестили Харитоновича «батей». Строгий и требовательный, он за своих всегда стоял горой.

Вариантов, чтобы выполнить просьбу Черепанова, у Василия было два. Первый – поиграть в «партизанщину». К примеру, созвать весь личный состав по обе стороны границы на несколько часов на экстренные учения с последующим торжественным ужином и таким образом оголить кордон. А самому подстраховывать и контролировать процесс изнутри. Это, однако, не исключало рисков, непредвиденного развития ситуации и было сопряжено с нарушением инструкций. К тому же камеры, спутники, приборы ночного видения хоть и существовали больше для проформы, но тоже требовали внимания и нейтрализации.

Второй вариант предполагал абсолютное доверие подчинённого и вышестоящего начальника. Во всяком случае, это было в правилах Василия. За армейскую службу он насмотрелся всякого. Когда начальник, например, безбожно заставлял прапорщика идти на нарушения, списывать сверх нормативов имущество, а нагрянула проверка, мало того что не прикрыл, ещё и «отморозился» да пожурил, мол, надо ж, какое безобразие у меня под носом развели. Прапор начальника не сдал, взял вину на себя – и «выгреб» по полной. Случались и обратные ситуации. Когда совестливый начальник один раз попросил подчинённого о помощи, связанной с нарушением инструкций, и попал к нему в зависимость. Мол, раз ты меня заставил нарушать, то теперь, будь добр, прикрывай все мои прегрешения.

И дело было даже не в том, кто кого первым сдаст и подставит. В случае конфликта дело может повернуться как угодно. Подчинённый может сказать, что шеф толкал его на преступление. А начальник легко объяснит, что хотел проверить и выявить лазейки, чтобы вывести таким образом злоумышленников на чистую воду. Исход в таких ситуациях обычно зависит от интуиции, знания процедур и методик и, конечно, «тяг» наверху и в силовых ведомствах. В любом случае, подобных конфликтов все старались избегать.

Василий точно знал, что коридоры и договорённости с соседями имеются практически на каждой заставе, но их не сдают начальству ни при каких обстоятельствах. Что ж, там видно будет, по обстановке – время для принятия решения ещё есть. На третий день пребывания Василия в командировке на Луганьщине Харитонович зазвал его к себе в гости на вареники: «Василий, нас с тобой столько связывает, быть в моей вотчине и не зайти в гости – обидишь. Моя таких вареников налепила, если не отведаешь – домой меня не пустит…»

После четвёртой стопки Харитонович завёл разговор о своём сыне:

– Как мы его ни отговаривали, подался по моим стопам. И всё хочет самостоятельно служить. Мне запретил вмешиваться. Правильный парень. А я вижу, что «чмарит» его командир, – да ты ведь и сам слышал, какая про Гуменюка слава идёт. Понятно, его все терпят, глаза закрывают, чтоб до пенсии дослужил. Я не лезу. Но не сломал бы хлопца. Я не прошу о тёпленьком местечке – просто перевести куда угодно. Пусть в худшее место, с трудным бытом, но чтоб без этого психоза… сам понимаешь…