Сергей Богачев - Донецкие повести (сборник)

Несмотря ни на что, память Сергея хранила образ Риты в отдельной, не подверженной усилиям воли ячейке как некое особое просветлённое и не совсем понятное пятно. Красота, ум… и ещё что-то. Вот взять хотя бы подружку её, Польку Куртакову. Она и моложе будет, и как баба очень даже заводная – загорается в руках с полуоборота, но дура дурой, да и не летать же в Лугань за этим делом. До того недалёкая и послушная, что аж противно бывает. Такую и потерять не жалко, о такой и вспоминать не больно. Ей самой, кстати, этого полуумка Царькова тоже ведь не жаль ни капельки. Жестокая бабёнка. А Кутовая, конечно, хоть и не первой свежести, но вполне ещё ничего, зато не полная идиотка, хотя, если разобраться по большому счёту, обычная самовлюблённая стервочка, ну, а ему что до этого? Он, Серёга, получит от неё только то, что нужно ему. А стервозностью Эльвиры пусть другие участники наслаждаются или страдают от нее – как им там больше нравится. Кутовая, кстати, использует его точно так же, как и он её. Просто цели у них разные. Семёнов необходим ей, чтобы чувствовать себя востребованной и реализованной, красивой и независимой женщиной. Гордой, с высокой самооценкой. Чтобы с его помощью утереть нос своему ненавистному мужу и возвыситься в собственных глазах. Такой вот у них удобный бартер получается.

Все используют друг друга. Пока это выгодно, пока совпадают интересы. Кому-то, впрочем, нравится быть донором, кому-то – пиявкой. Все без исключения люди играют кто страдальца, кто защитника, кто правдолюбца, кто деспота – в зависимости от того, кому что нужно, кому что нравится и у кого что лучше получается.

Мальчика, которого приняли в семью его возлюбленной, обучали, содержали, ублажали, прописали, не раз вытаскивали из всяких неприятных ситуаций, впутываться в которые у него был настоящий талант, – так вот этот самый мальчик, который несколько лет тупо валялся на диване и сочинял свои «гениальные», никому не нужные проекты, вдруг взглянул на себя в зеркало и, прозрев, обнаружил, что тут ему больше взять нечего, понял, что надоело, то бишь любовь прошла. Пора делить родительскую жилплощадь жены – всё честно, по закону.

А вот он, святой пример беззаветной отцовской преданности. Взять соседа Селиванова по Лугани – Свеженцева. Умный мужик, талантливый. Всю жизнь вкалывал, всего сам добивался, ничего лишнего себе не позволял. Квартиру в центре получил, отремонтировал, обставил. Дачку на берегу озера десять лет строил – кирпичик к кирпичику, досточка к досточке. Гараж купил, одну из первых в городе иномарок благодаря службе в торговой палате пригнал, пылинки с неё сдувал, зимой не ездил. А на пятьдесят девятом году жизни его инфаркт забрал, следом жена умерла. Осталась дочка, а вскоре у неё появился кавалер из промышленного городка Горловки – разбил любимую иномарку Свеженцева, во время пьянки с дружками сжег дачу. Так ради чего во всём себе отказывал Свеженцев? Ради этого придурка?!

«Сердце» газового монополиста – диспетчерский зал центрального производственно-диспетчерского департамента. Пульт управления газовыми потоками. Сюда стекается информация со всей единой системы газоснабжения. Сотни огоньков, датчиков, кнопок, переключателей, тумблеров, рубильников, стрелочек, указывающих на разные отметки циферблатов. В своей совокупности они загадочны для тех, кто в этом не ориентируется. Таким же непостижимо трудным представляется изучение любого иностранного языка, когда ты просто слышишь чужую речь и ни бельмеса в ней не понимаешь. И после первого занятия кажется, что ты никогда не сможешь как следует понять этих бегло болтающих иностранцев. Но после года-другого практики вдруг всё становится простым и доступным.

Макарцев же за годы работы научился не просто ориентироваться и понимать эту сложную технику. Это было сродни скорочтению. Внимательно отсканировав картинку, отбросив ненужную информацию, он чётко улавливал динамику всех происходящих в системе процессов. Как опытный доктор, приложив трубку, слышит происходящие в лёгких и бронхах процессы, так и Макарцев чувствовал дыхание всей газовой системы. Он давно привязался к этим мерцающим и светящимся в зале огонькам, заряжавшим его энергией и хорошим настроением.

Несмотря на существующую возможность, Валентин Петрович никогда не имел оружия. Внутреннее чутьё подсказывало, что оно может стать для него скорее источником неприятностей, чем подспорьем. Из аналогичных соображений он, получивший водительские права ещё в студенческие годы после добросовестного посещения курсов при ДОСААФ, практически никогда не садился за руль – если есть возможность, лучше избегать рисков и ответственности.