Игорь Берег - Без приказа

Миронов повернулся к нему.

– Ну что, поговорим откровенно?

Узнав похитителей, Коленкин спал с лица. Видимо, командир московской группы не доложил ему о бегстве троицы, и он был уверен, что тела Евгения и его людей лежат в лесу под грудой валежника.

Сопротивляться Виктор Ильич не пытался, хотя, увидев Ступина, хотел было оживиться, но, натолкнувшись на его ненавидящий взгляд, сник. Он понимал, что находится в руках не просто противников, а врагов, и теперь лихорадочно обдумывал пути спасения. Их было немного.

Борис тем временем вел машину к окраинам. В Мюнхене подходящего места для допроса не было, поэтому оставался старый добрый лес, куда они благополучно и приехали. Устраиваться на выбранной полянке надолго Миронов не собирался. Полчаса, ну час от силы. Надо только подробно допросить этого гада.

К сожалению, «сыворотки правды» у них больше не было. Как ни старайся перехитрить судьбу, ты все равно не узнаешь, что же она задумала в действительности. Это к тому, что он сумел предугадать коллизию с хитрой жидкостью и заменил ее раствором глюкозы. Но первоначальное содержимое пузырька, которое сейчас очень бы пригодилось, было безвозвратно утеряно. Таким образом, рассчитывать можно было только на эффект неожиданности и понимание Коленкиным того, что от смерти его отделяет лишь спасительная ниточка правды. Не применять же к нему настоящих пыток! Хотя в практике Миронова, ну… да… было когда-то что-то подобное… Ладно, господа, все это «дела давно минувших дней», сейчас не об этом!

Москвича выволокли из машины, покопавшись в багажнике, нашли кусок веревки и привязали захваченного к дереву. Это становилось у них настоящей привычкой. Монастырев, Оруджев и Ступин расположились на траве, собравшись наблюдать за допросом.

– Ну что, Витя? – подошел к пленнику Евгений. Надоело ему именовать подонка по отчеству, хватит одного имени. – Надеюсь, ты понимаешь, в какой оказался заднице?

Коленкин молчал, часто моргая.

– Ты нас сдал самым банальным образом, – начал объяснять ситуацию Миронов. – Мало того, что предал, так и пристрелить нас велел. Мы ведь с тобой играли по-честному. Добыли информацию, рискуя при этом жизнями, между прочим. Принесли ее тебе. Ты только заплати! Нет, жадность обуяла! Пусть лучше государство раскошелится, пришлет группу спецрейсом. Все бесплатно и достанется. А ты тем временем чужие денежки прикарманишь. И будешь, как говорят сейчас, в шоколаде. Только не вышло по-твоему. Теперь ты не в шоколаде, а в дерьме!

Он перевел дыхание, неспешно закурил, давая допрашиваемому время, чтобы осознать свое положение.

– Я тебе еще одну интересную новость сообщу, – продолжал Миронов. – Ты диски с группой в Москву отправил? Спешу обрадовать: там полная туфта, ничего не значащие файлики. То, что тебе и твоим шефам нужно было, – у нас. Ничего ты не получил, дырку от бублика! Представляешь, как взовьется начальство, когда заглянет в содержимое дисков? А нас-то уже в живых нет! По твоему, разумеется, докладу. И все? Выходит, зря самолет сюда летал, зря группу посылали? Выходит, так… Кому теперь ответ держать? Как – кому? Коленкину, разумеется! Да так отвечать, как он никогда еще в жизни не отвечал!

Евгений опять прервался на пару минут.

– Только не будет опальный Коленкин ни за что отвечать! Потому что станет он мертвым Коленкиным! Знаешь, говорят: «Я не злопамятный, но злой и память у меня хорошая!» Это про меня. Да и как не быть злым, если тебя за твои опасные труды вдруг шлепнуть хотят? Да еще перед этим по морде бьют. И только потому, что какой-то прыщ денег чужих возжелал! Так что не обессудь, опальный Коленкин!

Евгений достал портсигар и демонстративно, на глазах у Москвича, сдвинул планку на торце. Предмет этот, видимо, хорошо был Виктору Ильичу известен. Он задергался и наконец обрел дар речи. Дротики ведь бывают не только с парализующим составом. Иногда в них и яды заряжают.

– Это не я приказал вас убить! – завопил он. – Это из Москвы приказали!

Миронов поморщился от его крика. Ничего страшного, пусть вопит. Даже если кто-то и услышит, полиция сюда не скоро доберется.

– Врешь, Витя, – улыбка его была зловещей. – Меня обмануть трудно. Бывает, обманываюсь. Слишком уж людям верю. Но сейчас не тот случай. Ведь правда?

Москвич дрожал всем телом. Он понял, что ложь его не удалась, ему не верят. А значит, все кончено. Надо говорить правду.

– Да, не приказывали, – уже гораздо тише сказал он.

– И деньги выделили?