Андрей Воронин - Слепой. Один в темноте

От невозможности что-то предпринять он все-таки заплакал. И тогда дверь его спальни тихонько отворилась, и в нее вошел друг дяди Саши – дядя Марк. От него пахло дорогим одеколоном, спиртным и потом, его лысина поблескивала в падающем из прихожей свете, а руки у него были по-женски мягкие и неприятно потные, липкие. Он гладил Валерку по голове и плечам, бормотал, дыша перегаром, какие-то слова – вроде бы ласковые, но легче от них почему-то не становилось, становилось только хуже и страшнее.

Потом его липкие руки как-то незаметно очутились там, где, по твердому Валеркиному убеждению, им было решительно нечего делать. Валерка отпрянул, руки сжались, внезапно сделавшись твердыми, как поручни в троллейбусе, и оставшись при этом все такими же липкими – ну, точь-в-точь, как упомянутые поручни в разгар летней жары, когда в салоне троллейбуса не протолкнуться, и все истекают горячим скользким потом. Это было до того противно и страшно, что Валерка рванулся изо всех сил, вереща, как пойманный в силки заяц – рванулся, но вырваться не смог. Ни тогда не смог, ни много раз после того, самого первого, случая…

…Синяя «БМВ» висела у него на хвосте до самого поселка, то отставая, то будто бы невзначай подбираясь ближе. Чиж успел мельком разглядеть в зеркале, что водитель в машине один, что он мужчина и что на переносице у него поблескивают темными стеклами солнцезащитные очки. Это ничего не означало, поскольку сам Чиж, к примеру, тоже был один в машине, и тоже нацепил очки, как только миновал Кольцевую – солнце жарило вовсю, слепя глазами сотнями вспышек в зеркалах, стеклах и хромированных деталях встречных и попутных автомобилей.

Поглядывая то вперед, то в зеркало, он мало-помалу успокаивался. Вряд ли там, в «БМВ», ехал представитель правоохранительных органов. Если бы выслеживали его, и если бы это и впрямь была засада (а что же еще это могло быть, ведь преследователь поджидал его у офиса, как будто знал, что он туда приедет), в машине сидели бы как минимум двое, а то и все четверо – поодиночке, без свидетелей, которые в случае чего подтвердят правомерность их действий, эти ребята не работают. И неважно, о каких именно ребятах идет речь – из милиции, из ФСБ или любой другой силовой структуры. Это безразлично, поскольку человек в синей «БМВ», как и сам Чиж, явно работает в одиночку, на свой страх и риск, а значит – неофициально. И не факт, что следит он именно за Чижом, а не за господином Вронским: за свою карьеру бизнесмена «дядя Саша», надо полагать, нажил немало врагов, и причин желать ему смерти у всех этих людей не меньше, а может быть, и больше, чем у Чижа.

«Ну, это дудки, – подумал он, проезжая мимо закрытых ворот, что вели во двор особняка господина Вронского. – Что бы вы, ребята, ни говорили, что бы ни думали по этому поводу, я – первый в очереди. С детства в ней стою, так что имейте совесть: сперва я, а уж потом, если после меня что-то останется, все иные-прочие…»

Кованые вручную ворота позволяли видеть широкий зеленый двор с клумбами и живыми изгородями и сработанный по образцу старинных дворянских имений «круг почета» перед высоким крыльцом с колоннами, где (на круге, естественно, а не на крыльце) стояли обе машины – «майбах» Вронского и мерседесовский внедорожник охраны, похожий на черную коробку из-под обуви или на то, как рисуют автомобили маленькие дети. Краем глаза Чиж успел заметить водителя, который садился за руль «майбаха» – затем, надо думать, чтобы убрать машину с солнцепека в гараж. Сие, по идее, означало, что на сегодня передвижения «дяди Саши» закончены, и, следовательно, Чиж тоже может считать себя свободным.

Он объехал квартал, дважды свернув направо, в узкие боковые проезды, и вернулся к шоссе. Синяя «БМВ», исчезнувшая было из поля зрения, опять маячила в зеркале заднего вида. Чиж мысленно пожал плечами: ну, а чего ты, собственно, хотел? Допустим, этот тип выслеживает «дядю Сашу» – неважно, по собственной инициативе или по чьему-то поручению. Так поставь себя на его место! Что бы ты стал делать, заметив, что за объектом, который ты ведешь, следует кто-то еще? Наверное, постарался бы выяснить, что это за конкурент у тебя появился, откуда взялся и чего хочет. Сначала выяснить, а уж потом, если это покажется целесообразным, устранить, чтобы не путался под ногами…

За последние годы Чиж стал настоящим мастером по части устранения. В такой самооценке не было и тени хвастовства: понимая, что от этого зависит его судьба, он мерил себя самой строгой меркой и действительно не находил серьезных поводов для критики. По количеству жертв Чиж смело мог тягаться с любым маньяком, а на его след до сих пор не напали. Более того, его, скорее всего, и не искали: он слишком хорошо знал, на чем обычно попадаются серийные убийцы, и старался не повторяться. Все, кого он убил, этого заслуживали, а все, что он сделал до сих пор, было лишь подготовкой к главному делу его жизни. Этим делом был «дядя Саша»; дело обещало стать трудным и сложным, и поэтому Чиж не торопился: он не имел права на ошибку и должен был провернуть все с первой попытки.