Андрей Воронин - Слепой. Один в темноте

В большом городе рассеянность порой обходится дорого, и у Ивана Николаевича было подозрение, что настал его черед узнать, насколько высокой может оказаться цена царящего внутри черепной коробки творческого беспорядка. Он все еще надеялся, что стал жертвой вызванной усталостью слуховой галлюцинации, но рука сама собой протянулась к магнитной доске над мойкой и сняла с нее самый большой из имеющихся в хозяйстве кухонных ножей.

Стараясь не думать о том, насколько глупо выглядит с ножом в руке и насколько бесполезным может оказаться это смехотворное оружие (да и любое другое, коль скоро оно находится в руках у музыканта, а не у матерого спецназовца), он вышел из кухни и на цыпочках двинулся в сторону прихожей. Он вздрогнул, когда под ногой скрипнула половица, и тут же подумал, что это к лучшему: если там, у входа, и впрямь затаился неизвестный взломщик, то, услышав этот осторожный, крадущийся скрип, он может передумать и, пока не поздно, задать стрекача. В конце-то концов, настоящий, профессиональный домушник вряд ли сунется в такую непрезентабельную дверь, как его, да еще когда в квартире горит свет.

Эта мысль его немного успокоила. Квартирные воры, независимо от уровня своей квалификации, старательно избегают встреч с хозяевами. Конечно, нынче в России развелась тьма-тьмущая отморозков, которые не останавливаются даже перед пытками и убийствами, вымогая у несчастных больных стариков их жалкие сбережения. Но такие налетчики действуют по-другому, они нападают сразу, не давая жертве опомниться и принять хоть какие-то меры самозащиты…

Слегка осмелев, он решительно шагнул вперед, заглянул в прихожую и испуганно отпрянул, почти столкнувшись со стоящим в полумраке узенького коридорчика человеком. Успев заметить только кожаный пиджак, густую бороду и усы, Иван Николаевич вскрикнул и неуверенно замахнулся ножом, желая не столько ударить, сколько напугать незваного гостя.

Гость отреагировал мгновенно и жестко. Туго обтянутая латексной хирургической перчаткой ладонь сжалась в кулак, кулак стремительно рванулся вперед и с высокой точностью и завидной силой ударил хозяина в подбородок. Иван Николаевич Серебряков никогда не занимался боксом; драчуном он не был даже в детстве, и ударов, подобных тому, который ему нанес взломщик, не получал никогда. Ему не раз случалось видеть драки на экране телевизора, и он недоумевал: неужели, схлопотав кулаком по физиономии, человек действительно может потерять сознание? Сейчас он убедился, что кинематографисты не врали: мозг внутри его черепа, казалось, болезненно подпрыгнул, мир перед глазами стремительно и косо скользнул куда-то вбок, и Иван Николаевич лишился чувств раньше, чем его лопатки коснулись пола.

– Нокаут, – констатировал взломщик и, перешагнув распростертое на полу тело, вошел в комнату.

Серебряков пришел в себя, не имея ни малейшего представления о том, сколько времени провел без сознания. Голова гудела и раскалывалась, ноздри были забиты пронзительной вонью нашатырного спирта. Он сидел на диване, который заодно служил ему и кроватью, и местом любовных утех, руки его были крепко связаны за спиной, а рот, судя по ощущению, был чем-то заклеен. Бородатый взломщик стоял перед ним, держа в одной руке открытый пузырек с нашатырем, а в другой – большой, устрашающего вида охотничий нож с отполированным до зеркального блеска широким лезвием. Присмотревшись, Иван Николаевич пришел к выводу, что растительность на физиономии налетчика выглядит как-то ненатурально и, вероятнее всего, является накладной. Это словно открыло ему глаза, и он вздрогнул, узнав незваного гостя.

– Отлично, – сказал тот, заметив и верно расценив непроизвольное движение хозяина. – Вижу, представляться не надо. Тогда продолжим.

Он сделал шаг в сторону, и Серебряков вздрогнул вторично, увидев изменения, внесенные гостем в интерьер его холостяцкой берлоги. Снятая люстра лежала на столе, растопырив хромированные рога, а с крюка, на котором она прежде крепилась, свисало то, что еще несколько минут назад было обыкновенным кабелем телевизионной антенны. Теперь этот прочный, шестимиллиметрового диаметра шнур в эластичной белой изоляции приобрел иное, зловещее назначение, о чем свидетельствовала завязанная на его нижнем конце скользящая петля-удавка. Прямо под ней, красноречиво свидетельствуя о намерениях гостя, стояла принесенная из кухни табуретка.

Взломщик закупорил пузырек и спрятал его в карман, а потом сгреб Ивана Николаевича свободной рукой за грудки и мощным рывком поднял с дивана. Поняв, куда его ведут, Серебряков забился, как пойманная рыба, глухо мыча сквозь стянувший губы пластырь.