Андрей Воронин - Слепой. Метод Нострадамуса

Воспользовавшись этим обстоятельством, Воропаев решил немного разговорить загадочного пассажира.

– Нашли, что искали? – спросил он, поворачиваясь к собеседнику.

Библиотекарь посмотрел на него, как на пустое место.

– Борт будет ждать только до четырех ноль-ноль, – сказал он. – Успеем?

Гурин посмотрел на часы.

– По-любому, – с пренебрежительной интонацией профессионального гонщика заявил он. – Хоть ползком, хоть на карачках.

Воропаев хотел суеверно поплевать через левое плечо, но воздержался: как раз там, за его левым плечом, сидел Библиотекарь, которому могло не понравиться, что на него плюют, пусть даже чисто символически.

Свет фар прыгал по разбитой мостовой, из которой лишь кое-где выступали корявые островки древнего, положенного, наверное, еще в полузабытые советские времена асфальта. По сторонам дороги тянулись низкие строения, имевшие заброшенный, нежилой вид и такие грязные, растрескавшиеся и облупленные, словно здесь несколько дней кряду шли кровопролитные бои с применением всех видов стрелкового оружия и даже артиллерии. Кругом на сотни километров простиралось, как в песне, «зеленое море тайги», а тут, в поселке, Воропаев не заметил ни одного деревца – видимо, аборигенам было не до благоустройства. Похоже, им вообще было ни до чего; если их что и интересовало, так это деньги и водка. Было решительно непонятно, откуда в таком месте взялся краеведческий музей и, главное, каким чудом это некоммерческое, убыточное заведение просуществовало до сего дня. Видимо, его создал и до сих пор, выбиваясь из последних сил, волок на своем горбу какой-то чокнутый энтузиаст истории родного края. И можно было не сомневаться, что, когда он, наконец, надорвет себе жилы и откинет копыта, его детище мгновенно загнется и будет забыто всеми, самое большее, через месяц. Так что, если даже Библиотекарь только что умыкнул из музея самое ценное, что там было, вреда культурному наследию здешних обитателей он не нанес никакого – все равно пропадет…

Придя к такому выводу, капитан Воропаев снова задумался о том, что все-таки понадобилось тут Библиотекарю – птице, судя по всему, действительно важной, вроде киношного агента 007. И ведь он не сам по себе! Кто-то его сюда направил, выделил в помощь двух опытных оперативных работников, снабдил деньгами и инструкциями, а теперь вот, пожалуйста, подогнал специально для него военно-транспортный самолет, который будет ждать до четырех ноль-ноль на ближайшем аэродроме. Так обставляются только дела государственной важности, и в свете всех этих приготовлений банальная кража со взломом из захолустного краеведческого музея представляется уже далеко не такой банальной. Так что же он там искал и нашел ли? Судя по его настроению, таки да, нашел. Вернулся он с пустыми руками, и, значит, то, что он искал, легко помещается в кармане или, скажем, за пазухой. Ну, и что это может быть?

Капитан Воропаев тут же, не сходя с места, мог бы назвать с десяток предметов, которые легко помещаются в кармане, и из-за которых при этом стоило бы гонять через полстраны тяжелый транспортный самолет. Но всем этим предметам было решительно нечего делать в витринах или запасниках краеведческого музея – они не могли попасть туда даже случайно, поскольку не представляли никакого интереса для зевак.

Ничего не придумав, он решил, что Гурин прав: это не их ума дело, и нечего ломать голову над тем, что тебя не касается. Через несколько часов они вернутся домой и больше никогда не увидят Библиотекаря. И черт с ним! Мало ли кого Воропаев больше никогда не увидит. Это была рутинная командировка, и слава богу, что обошлась она без осложнений. Сделал дело, отрапортовал начальству, – и забудь, как страшный сон. Подумаешь, тайны Мадридского двора…

Поселок давно остался позади, под колеса машины легло разъезженное, разбитое гравийное шоссе – то, что в народе называется «щебенка с гребенкой». «Уазик» бодро барабанил колесами по частым поперечным гребешкам этой стиральной доски; чтобы не откусить себе язык, приходилось до боли в челюстях стискивать зубы. Размышлять на отвлеченные темы стало невозможно, и Воропаев задался вполне конкретным вопросом, на который ему до сих пор никто не дал ответа: как, черт возьми, ровная, старательно укатанная песчано-гравийная дорога за каких-нибудь полгода превращается в такую вот стиральную доску? Понятно, откуда на дороге берутся колеи, ухабы и рытвины, но как образуется эта мелкая поперечно-полосатая дрянь – это же уму непостижимо! Ведь такое даже нарочно не сделаешь, а тут, пожалуйста, делается само, когда никто его об этом не просит…