Андрей Воронин - Слепой. Проект «Ванга»

– Давайте оставим деньги в покое, – предложил Максим.

– Да как скажешь… Так вот, настрой у тебя все еще скептический. Тут и провидцем не надо быть, и так видно, что прикидываешь ты сейчас, как это, каким таким манером, я тебя обдурить собираюсь. И есть у тебя еще какая-то задняя мыслишка… Погоди-погоди… Да не напрягайся ты, бесполезно это! От меня, брат, не спрячешься… Ну, что там у тебя? Ага! Амнезия, верно?

– Черт, – сказал Максим. Он действительно был сражен. – Как вы узнали?

– Мысли прочел, – как ни в чем не бывало, сообщил Грабовский, но тут же рассмеялся. – Что, пресса, замочил штанишки? Ну-ну, не дрожи. Шучу. Не ты один умеешь информацию собирать. Когда ты мне позвонил, я просто навел справки и узнал, чем ты сейчас занимаешься, что тебя интересует. А интересуют тебя, насколько я понял, участившиеся в последнее время случаи полной потери памяти. Человек обнаруживает себя в незнакомом месте и понятия не имеет, кто он такой и как сюда попал… Верно?

– Верно, – вынужден был признать Максим.

– То-то. Цени мою откровенность. Мне ведь ничего не стоило туману напустить – телепатия, дескать, чтение мыслей на расстоянии… Поверить ты бы, может, и не поверил, но засомневался бы наверняка.

– Тогда зачем вы признались?

– А затем я признался, драгоценный ты мой писатель, что не привык гадить в корыто, из которого ем. Ты бы обязательно бросился проверять, что да как, и, конечно, выяснил бы, что я тебя, как нынче говорят, на пальцах развел. Оно, конечно, поучить тебя маленько не мешало бы, а то уж больно заносчив, но бог с тобой. Мне сознательный союзник нужен, понимаешь? А союз предполагает взаимное доверие. А какое уж тут доверие, если я тебя с самого начала, как мальчишку, обману? Ты ведь мне это потом непременно припомнил бы, верно? Вот я тебе и открылся. Поделился, так сказать, секретом ремесла. Оно ведь, ремесло-то, процентов на пятьдесят из таких фокусов состоит. А у некоторых так и вовсе на все сто… У кого силы нет, тому только на фокусы рассчитывать остается. А у кого она есть, тот ее экономить должен. К чему мне напрягаться, мысли твои читать, если и без того понятно, о чем ты думаешь? Видно же, что ты, как услышал про моих оживших покойничков, которые ничего про себя не помнят, так сразу и задумался: а нет ли тут связи?

– Любой бы на моем месте задумался, – признал Максим. – Так как насчет связи? Есть она или нет?

– Нету, – с удовлетворением сообщил Грабовский. – Никогда не было, нет и не будет. Это какая-то сволочь над людьми экспериментирует. Надо бы мне этим вплотную заняться, вычислить его, подонка, и стереть в порошок. Да все никак руки не доходят…

Наконец-то с огромным облегчением покинув кабинет, в котором, как ему казалось, сгустилась плотная атмосфера какого-то болезненного бреда, Максим двинулся восвояси по длинному коридору с матовым потолком. Судя по часам, снаружи давно уже стемнело, так что лившийся с потолка ровный белый свет все-таки был искусственный. Хозяин не пошел его провожать; выходя, Максим краем глаза заметил, как он нырнул в тумбу стола, там предательски звякнуло стекло.

Он шагал по мягкой ковровой дорожке, которая полностью глушила шаги, и ни о чем не думал. Все, что он услышал этим вечером, должно было для начала хорошенько утрястись, улечься в памяти и лишь затем подвергнуться детальному, всестороннему анализу.

Подходя к холлу, где в огромном аквариуме, подсвеченные скрытыми лампами, бесшумно скользили грациозные и стремительные, как сама смерть, акулы, он услышал голос с украинским акцентом.

– Подъезжает, значит, Алеша Попович к горе, – повествовательным тоном вещал голос, – а там пещера. Да здоровенная! И смердит оттуда так, что хоть святых выноси. Вот он останавливает, значит, коня перед этой пещерой и кричит: «Эй, – кричит, – Змей Горыныч, чудо-юдо поганое, чернобыльский ты мутант, выходи биться!» Орал-орал, чуть пупок у него не развязался, и вдруг слышит откуда-то сверху громкий такой голос: «Ладно, – говорит, – биться так биться, но зачем же в задницу орать?»

В холле лениво хохотнули. «Да уж, – с болезненной улыбкой подумал Максим. – Это прямо-таки про меня сказочка. Я и есть этот Алеша Попович, который слегка не рассчитал свои силы, отправляясь на охоту за Змеем Горынычем…»

Он и сам не знал, откуда взялось такое упадочническое настроение, но желание махнуть рукой и на Грабовского с его сомнительными чудесами, и даже на отнявшее почти полгода расследование случаев внезапной и полной амнезии крепло с каждой секундой, с каждым шагом по направлению к двери. Он решил, что ему просто необходим отдых – нормальный, полноценный, продолжительный отдых на берегу теплого, ласкового моря. Пару недель Грабовский как-нибудь потерпит, а уж эти лишившиеся памяти бедолаги, что едва ли не каждую неделю всплывают в разных психушках по всей России, и подавно никуда не денутся.