Андрей Воронин - Слепой. Тайна Леонардо

Поэтому он принял предложение, положил деньги во внутренний карман, поближе к сердцу, допил щедро разбавленное водкой пиво, распрощался с Салом и покинул «Веселую воблу».

Он отправился домой пешком, хотя идти было не близко – считай, на другой конец города. Паша ощущал настоятельную необходимость в такой вот прогулке по ночному морозцу – надо было, во-первых, проветрить затуманенные «ершом» мозги, а во-вторых, обдумать свое дальнейшее поведение.

Ясно было, что военный пенсионер Павел Недосекин угодил в вилку, состоящую из двух, и притом одинаково неприятных, вариантов развития событий. Что бы он сейчас ни предпринял, что бы ни решил, риск все равно оставался очень большим. И предугадать, чем все закончится, не было никакой возможности. Оставалась только арифметика…

Арифметика была простая: вариант, предложенный Салом, обещал сделать Пашу Недосекина богаче на целых пятнадцать тысяч долларов. Пять из этих пятнадцати тысяч сейчас лежали у него в кармане, согревая душу. Это были не обещания и посулы, а живые, реальные деньги, имеющие свободное хождение по всему земному шару. Конечно, Сало – уголовник, урка, и верить ему нельзя, но денежки – вот они, делай с ними что хочешь – перебирай, пересчитывай, трать, в конце концов…

Вдохновленный последней мыслью, Паша свернул в гостеприимно распахнутые двери магазина и вскоре вышел оттуда, запихивая в глубокий карман бушлата бутылку водки. Он знал, что назавтра у него будет зверски трещать голова, но это будет завтра, а сегодня он ощущал настоятельную потребность выпить – выпить хорошо, по-настоящему. Он не собирался напиваться в баре или на улице, где мог ненароком начудить по пьяному делу, а направился домой. В конце концов, новую работу следовало не только обмозговать, но и обмыть, как полагается, чтобы все прошло гладко – без сучка, без задоринки…

И, подумав об этом, Паша понял, что решение уже пришло – само пришло, можно сказать, без его участия. И сразу успокоился, потому что был солдатом и очень не любил все эти колебания и раздумья.

Родной подъезд встретил его теплом и ярким светом, который был особенно приятен после непроглядной тьмы скованной последним мартовским морозом окраинной улицы. Металлическая дверь знакомо клацнула магнитным замком, закрывшись у него за спиной, и Павел, шагая через две ступеньки, стал подниматься к себе на третий этаж.

Навстречу ему кто-то неторопливо спускался, и, миновав площадку второго этажа, Паша увидел какого-то незнакомого мужичонку – невысокого, в аккуратном черном полупальто и зимней шапке пирожком, с бритым невыразительным лицом, на котором поблескивали, отражая электрический свет, узкие прямоугольные очки в тончайшей металлической оправе.

Павел окинул его быстрым взглядом, автоматически, в силу давно укоренившейся привычки, оценивая незнакомца как потенциального противника, и пришел к выводу, что может заломать этого мозгляка одной левой даже при условии, что правую ему привяжут за спину, а у мозгляка в руках будет нож или даже топор. Вынеся этот вердикт, Недосекин мигом потерял к повстречавшемуся ему на лестнице человеку всякий интерес.

Они сблизились. Недосекин даже не подумал посторониться, хотя его широкие плечи перегораживали почти весь лестничный марш. Мозгляк, как и следовало ожидать, развернул корпус, чтобы интеллигентно проскользнуть мимо некультурного аборигена бочком, и вдруг прямо из этого крайне неудобного положения нанес Павлу короткий, без замаха, неожиданно сильный удар в середину лица.

Удар был не просто сильный, а сокрушительный. Недосекин даже не почувствовал боли. Перед глазами у него вспыхнул ослепительный белый свет, и он потерял сознание раньше, чем его затылок с треском ударился о кафельный пол лестничной площадки.

Очкарик в полупальто аккуратно переступил через распростертое на разлинованном шахматными клетками полу бесчувственное тело, спустился по лестнице и вышел из подъезда. К подъезду сейчас же подъехал неприметный «москвич». Стукнула дверца, шипованные колеса прошуршали по смерзшейся снеговой жиже, окутанные туманным облачком пара из выхлопной трубы рубиновые габаритные огни скрылись за поворотом.

Услышав звук подъехавшей машины, Гаркуша осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно. Внизу, на расчищенной от подтаявшего снега площадке у запертых ворот гаража, стояла знакомая белая «девятка», до самой крыши забрызганная дорожной грязью.