Богдан Сушинский - Ветер богов

– По данным нашей разведки, противник сумел перебросить на южный берег Ла-Манша уже более миллиона солдат и более полумиллиона тонн всевозможных грузов. Массу боевой техники, – начал докладывать Роммель, недовольно поглядывая на Кейтеля, Клюге и других присутствующих, словно они имели право оставить штабной зал «Бергхофа» по собственной воле. Он-то прибыл сюда не для доклада о положении на фронте – Гитлер и так обладал достаточно полной информацией, – а с надеждой уговорить его заключить с англо-американцами перемирие.

– Но каким образом им удалось все это? – грозно спросил фюрер. – В их распоряжении нет таких гаваней.

– Природных – нет. Но они создали искусственные.

– Какие еще искусственные? – оглянулся Гитлер на Кейтеля. Они все еще стояли посреди зала, и никто из генералов не знал, как ему вести себя и какова его роль в этом «нормандском избиении младенцев».

– Загнанные на мелководье десантные баржи и поврежденные корабли сразу же превратились в неплохие причалы, способные к тому же собственными силами защищать себя от нашей авиации и какое-то время даже поддерживать огнем орудий свои войска. – Только сейчас фюрер сел, но остальные продолжали стоять. – Уверен, что в течение двух ближайших недель они высадят еще около миллиона солдат. Людские резервы у союзников, как вы понимаете, по существу, неограниченные. Если понадобится, они начнут перебрасывать сюда всю негритянскую рать США, Канады и Бразилии.

Гитлер почти с ненавистью взглянул на Роммеля. Швырнув карандаш на карту, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

«Искусственные гавани – вот чего мы не предвидели, вот в чем просчет», – расшифровал Роммель этот его жест раздражения. И в душе возрадовался. Может быть, хоть теперь фюрер поймет, что главный просчет заключается не в недостатках их обороны в Нормандии, а в объявлении войны всему цивилизованному миру.

– Что вы молчите, фон Рундштедт? – наконец заговорил верховный главнокомандующий после длительного напряженного молчания. – Какие меры предприняты вами, чтобы спасти положение?

– В действие введены все имеющиеся резервы. Ощущается острая нехватка живой силы и боеприпасов. В небе по-прежнему господствует авиация союзников. И, насколько мне известно, наша авиация пополнилась всего лишь двумя-тремя эскадрильями реактивных истребителей.

– Мне лучше знать, сколькими истребителями она пополнилась, Рундштедт, – медленно, спокойно поднялся Гитлер.

– Однако небо над нашими войсками они не очистили, это я заявляю со всей ответственностью, – растерянно пробормотал командующий войсками на Западе, пытаясь еще продолжать свой доклад.

– Очисткой неба, фельдмаршал, займутся другие. Как и очисткой от врага самой Нормандии. С этой минуты я отстраняю вас от должности командующего войсками на Западе.

– Как вам будет угодно, – щелкнул каблуками Рундштедт.

– Передадите дела фельдмаршалу фон Клюге.

Стоявший рядом со своим шефом фельдмаршал Роммель отчетливо услышал, как из груди Рундштедта вырвался вздох облегчения, словно он сбросил со своих плеч минометную плиту. «Это ж надо дожиться до такого положения, когда фельдмаршал радуется, что его лишили командования фронтом!» – ужаснулся он.

– Если вы считаете, что таким образом решите все проблемы вражеского вторжения, мой фюрер… – с нагловатой иронией изрек тем временем Рундштедт.

– Милости просим в Париж, господин фон Клюге, – в том же духе поддержал его Роммель.

Клюге на выпад не ответил. Карьеры этих бездарей закончились, и он не собирался утешать их. Обратившись к фюреру, фон Клюге поблагодарил за оказанную честь и спокойно, внушительно так прожевал:

– А на Западном фронте порядок мы, конечно, наведем, долго так продолжаться не может, позор без всякого приличия. Не может, – жестко повторил он, давая понять Роммелю, что вызов все же принят и следующий удар за ним. Но уже не в присутствии фюрера. – О деталях хотелось бы поговорить отдельно.

– Приступайте к командованию, фон Клюге, – осадил его Гитлер.

Прибыв в штаб Роммеля, фон Клюге быстро ознакомился с положением на фронте и, не вникая в детали прорыва, устроил взбучку штабистам, а также присутствовавшим командирам армий и некоторых дивизий. Генералитет фронта ответил ему мрачным молчанием. Генералитет, но не сам Роммель. Отпустив из элементарного чувства такта своих генералов, он теперь уж по-настоящему схлестнулся с новым командующим.