Михаил Ишков - Супердвое - убойный фактор

Сталин, пососав трубку, ткнул мундштуком в мою сторону.

– Это хорошо, что вы соблюдаете субординацию, но мы сейчас не на параде. Мы собрались, чтобы обсудить, как поступить с Закруткиным, с его требованием прислать на связь известного ему человека. Вы готовы принять участие в обсуждении вопроса?

– Да, товарищ Сталин.

Я почувствовал, как внутренне перекосило Берию, но Сталин, наоборот, одобрил отступления от устава.

– Вот и хорошо, товарищ Трющев. Считайте, что у нас здесь партийное собрание. Товарищ Маленков будет вести протокол, а я, на правах партийца с дореволюционным стажем, начну первым. Что вы можете сказать о Закруткине? Партия может доверять ему?

– Да, товарищ Сталин.

– Это хорошо, что вы доверяете подчиненным, но мне, старшему товарищу, вы могли бы объяснить, на чем держится ваша уверенность?

– Я лично готовил его, мне и нести ответственность.

– Об ответственности мы поговорим позже, а сейчас скажите – если Закруткин предал, чем может грозить связному встреча с двурушником?

– Простите, товарищ Сталин, но я исключаю возможность предательства со стороны Первого. Прежде всего, если бы Закруткин согласился работать на врага, его давным-давно не было бы ни в Смоленске, ни в Калуге. Немцы немедленно переправили бы его в Берлин или в Варшаву, где организован штаб абвера «Валли» для работы против Советского Союза. Чтобы использовать Первого для слива дезинформации, необходимо осуществить ряд предварительных мероприятий, а на это нужно время. По мелочам они не станут руки марать. Они там любят мыслить в расчете, что мы лопухи. В любом случае первому связному немцы позволят уйти. Кроме того, все косвенные данные по линии товарища Фитина подтверждают – Первый никаких подозрительных контактов не имел, общается исключительно с младшим комсоставом, его возможности в получении важной информации ограничены.

– Согласен, – кивнул Сталин. – Однако в таком деле мы не имеем права доверять даже самым разумным предположениям. На кону судьба сотен тысяч наших бойцов. Они каждый день рискуют жизнями. Как вы, товарищ Трющев, относитесь к тому, что они рискуют жизнями?

Это был странный вопрос. Что я должен был ответить? Бить себя в грудь и настаивать, что я сам готов пожертвовать жизнью ради победы? Не этого ждал от меня Петробыч.

Я был уверен – Петробыч ждал от меня чего-то иного. Он впервые смотрел на меня как на человека – точнее, соратника, имевшего право на собственную, отличную от приказов, биографию.

– Я считаю, товарищ Сталин, что жертвовать или не жертвовать жизнью – это второй вопрос. Прежде всего следует решить, как успешнее выполнить задание, и если для этого потребуется жизнь, значит, так надо.

– Хороший ответ, – согласился Петробыч, и на какое-то мгновение я увидел перед собой не вождя, не председателя ГКО или главу Ставки, но человека, взвалившего на плечи груз страшной ответственности. Разделить ношу он мог только с теми, кто был готов принять правила игры и не задумываясь подставить плечо.

– В таком случае, товарищ Трющев, вам придется отправиться на встречу с Первым.

Это сказал уже не человек, но вождь, мгновенно сменивший личину простого человеческого любопытства на руководящий и указующий перст.

– Вы должны понимать, что живым в руки врагов вы попасть не имеете права. Партия запрещает. Я запрещаю. Но запреты запретами, однако не забывайте о главном – надо вразумить Первого, что его главная задача не рыскать по рабочим столам штаба какой-то вшивой немецкой дивизии – что он там может отыскать? – не собирать информацию по офицерским клубам, но любой ценой внедриться в верхи германского руководства. Он нужен партии на этом посту. Вы так и передайте – это партийное задание. Это требует товарищ Сталин.

После паузы Петробыч добавил.

– Если же он окажется предателем, вы должны уничтожить предателя. Ничего из того, что вам известно, не должно достаться врагу.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Нет, Трющев, не «так точно», а «я все сделаю, товарищ Сталин».

– Я все сделаю, товарищ Сталин.

Вероятно, я действительно родился в рубашке – моя заброска в оккупированную Калугу прошла без помарок и точно в срок.

Сутки назад я сидел в Москве в рабочем кабинете, из которого открывался вид на верхи башен Кремля, вокруг меня были товарищи и коллеги. Глубокой ночью я отправился на Центральный аэродром, где меня поджидал Поджигайло. На рассвете следующего дня он удачно приземлил свой Ли-2 в немецком тылу, на озере Тишь.