Михаил Ишков - Супердвое - убойный фактор

Я был уверен – то, что он проделывал со мной, было мероприятие показушное. Психологическое давление, не более того. Захотел бы, одним ударом сломал челюсть, а так – я изнутри обвел зубы языком – все на месте. Это я к тому, что Виктор Семенович был неглупый человек и понимал – сегодня он меня, завтра я его.

Далее он повел допрос во вполне интеллигентном духе.

– Выкладывай, сволочь, что вы там с этим негодяем Закруткиным задумали?

Я, чтобы избавиться от сгустка во рту, сплюнул. Крови оказалось многовато.

– Не только я, но и Федотов, Фитин, Меркулов…

– Ты еще наркома сюда приплети! – посоветовал Абакумов.

Я внял совету.

– Товарищ Берия, а также товарищ Сталин.

– Я слышал эту историю, Трущев, – скривился Абакумов. – Ты решил спрятаться за их спинами? Не выйдет, сволочь!

– Нет, я просто пытаюсь объяснить, о чем мне позволено говорить, а о чем лучше помолчать.

Абакумов встал, прошелся по камере, остановился за спиной. Я изо всех сил напрягся – попытался сохранить спокойствие и не выдать себя. Я с детства боюсь ударов сзади.

Старший майор, начальник Управления особых отделов (УОО) НКВД, зашел с фланга, наклонился, заглянул в глаза.

– Как ты мог, Трущев, обмануть партию? Обмануть товарища Сталина?! Тебе доверили такое важное дело, а ты решил съюлить? Решил нажить политический капитал, чтобы было что предложить фашистам, когда они войдут в Москву? Ты рассчитываешь, они войдут в столицу?

– Я всегда был верен Сталину и партии. Верен до конца!

– Оно и видно, как ты был верен. Где твой Закруткин, падла?!

– Виктор Семенович, – немея от страха, обратился я к Абакумову, – может, сначала разберемся, а потом в ухо?

– По уху, – поправил меня Абакумов. – Если бы в ухо, ты бы не встал. У меня рука, сам знаешь, какая. А насчет разобраться, давай разберемся. Подскажи, как и когда вы с Закруткиным задумали предательство. Может, у вас в компании еще кто-то был?

Меня пронзило – почему он не спрашивает о Шееле? Он не знает о барончике?

Да! Да! Да!

Следовательно ему приказано вывернуть мне нутро, но не более того. Достоверно никто не знает, что случилось с Закруткиным.

Ну, Анатолий! Ну, передовик! Ну, новатор на почве разведки! Попадись ты мне в руки!

Абакумов позволил назвать себя по имени, следовательно, я ему не тамбовский волк, а пока свой, но с мутью. Пусть даже обманувший доверие, но свой!.. Значит, еще можно побороться.

Ну, Закруткин!.. Своими руками удавил бы!

Мне нельзя упоминать о Шееле! Если Абакумов знает о нем, пусть сам назовет это имя. Может, заодно со спецрасследованием, порученным Абакумову, Лаврентий Павлович решил лишний раз выявить мое нутро? Если Абакумов назовет, значит, он имеет доступ к операции «Близнец». Это плохо. Тогда мне каюк. Но если не назовет, значит, либо не знает, либо не хочет подставляться.

– Да, в нашу компанию с Закруткиным входили разные люди, но о них не стоит упоминать.

– А это видел? – Абакумов показал мне кулак.

– Виктор Семенович, объясните, что случилось? Почему вы решили, что Закруткин предатель? Потому что ушел к немцам? Но ведь он и должен был туда уйти.

– Ага, должен. Когда и где, вот в чем вопрос? А насчет того, что я решил, это не так. Это свидетели решили.

Он протянул мне кипу листов. Это были свидетельские показания, которые выжившие под Юхновом и Ильинским курсанты дали при расследовании дела курсанта Неглибко.

Из показаний курсанта Бязева И. С.

«5 октября было воскресенье, день выдался солнечный и теплый. К ребятам приехали родные и друзья – многие из курсантов были набраны в Подмосковье. В 9.55 меня окликнули.

– Бязев! На проходную, брат приехал.

Я бросился к выходу из казармы. Бегу по коридору и вдруг слышу голос из репродуктора:

– Боевая тревога! Всем быть в своих подразделениях. Всем, кто находится с родственниками, немедленно вернуться в училище.

Так я и не повидался с братом, сразу отправился на фронт. В составе передового отряда были в основном добровольцы, да и то сказать, кто был в здании училища, тех и записали. Отказников не помню. Вася Неглибко записался вместе со мной. Сначала он собрался заглянуть в штаб – сказал, дело есть, потом махнул рукой – к черту, говорит.

Вечером я отбыл вместе с товарищами в сторону Малоярославца. С Неглибко я встретился под селом Ильинское, на оборонительном рубеже.

Вопрос следователя.

– Потери были большие?

– Огромные, товарищ следователь. У Старчака [23]в районе из четырехсот человек к 7 октября осталось три десятка. У нас тоже.