Евгений Сухов - Убить Сталина

Но опять-таки, в этой стрельбе отсутствовал должный кураж, не было и ярости, столь свойственной при атаке. Неведомый стрелок как бы утверждал: «Время позднее, вот переждем ночку, а там и повоюем».

Выждав минут пятнадцать, Комаров поднялся вверх по склону. Если судить по карте, то это разветвление оврага должно вывести его на немецкие позиции.

Было еще темно, но на горизонте узкой полоской уже пробился свет. Скоро совсем рассветет. Надо спешить.

Петр отшвырнул автомат, вытащил из кармана листовку, служившую пропуском на немецкие позиции, и, встав во весь рост, направился в сторону немецких укреплений. Он прошел уже метров триста, оставив позади два блиндажа, но его никто не окликнул. Где-то за спиной раздавалась гортанная немецкая речь, а впереди кто-то тоскливо наяривал на губной гармошке.

Первый немец, которого он встретил на своем пути, был худощавый солдат в очках с вытянутой физиономией (обычно именно такими рисовали немцев на пропагандистских листовках). С ведром в руке и без оружия он был весьма удачной добычей для разведчиков. Типичный «язык».

Застыв не то от страха, не то от удивления, он во все глаза смотрел на русского офицера, появившегося невесть откуда. Подняв руки, Комаров помахал над головой листовкой и, тщательно подбирая немецкие слова, сказал:

— Я — сын царского полковника. Я пришел сдаться в плен.

Оцепенение с немца сошло сразу, как только Комаров произнес последнюю фразу. Немец что-то быстро затараторил, помахивая пустым ведром, и тотчас на его оклик выскочило несколько пехотинцев с автоматами. Глядя на обступивших его фрицев, Комаров продолжал держать руки над головой и, помахивая листком, как белым флагом, продолжал говорить, стараясь как можно более четко выговаривать каждое слово:

— Я — сын полковника царской армии. Я пришел, чтобы сдаться в плен. Отведите меня к вашему командованию. Эта листовка является пропуском на ваши позиции.

Ефрейтор, стоявший рядом, осторожно, словно опасался какого-то подвоха со стороны русского солдата, вытянул у него из пальцев листовку, внимательно вчитался, после чего расслабленно кивнул:

— Гут!

Пошел второй год, как майор Томас Макс возглавил разведывательный отдел немецкой Восемнадцатой армии, дислоцировавшейся под Санкт-Петербургом. Дело знакомое, аналогичную работу ему приходилось выполнять в Греции. В то время ему казалось, что от греческих партизан не будет спасения, теперь он вспоминал о них как о мелких баловниках и осознавал, что служба в Греции была едва ли не самым лучшим периодом в его жизни. Море, вино, доступные женщины, возможность прекрасно провести время в свободные часы остались в прошлом. Здесь, на Восточном фронте, расслабляться было преступно, да и работы было не в пример больше. Приходилось допрашивать военнопленных, добывать новые данные о противнике, производить среди них отбор для дальнейшей работы с ними, полученные данные наносить на оперативную карту, пресекать возможную измену и дезертирство в немецких частях. А еще к этому нужно прибавить проведение обычных занятий с солдатами на тему, как следует относиться к местному населению и военнопленным.

А кроме того, существовали и служебные трения, которые нельзя обойти, когда на одном полигоне пасутся сразу несколько разведок, зачастую просто дублирующих работу друг друга. Неделю назад он нажил себе очень сильного врага из команды абвера-3. Данная служба по отношению к разведотделу всегда занимала подчиненное положение, но молодой офицер отчего-то возомнил себя едва ли не куратором отдела, и поэтому его пришлось поставить на место. И в довольно резких тонах. Но неприятность заключалась в том, что этот офицер пожаловался в штаб войсковой разведки, у которой всегда были сильные позиции в Берлине, так что следовало ждать неприятностей со дня на день.

Сейчас же ничего более не оставалось, как продолжать службу. Особое отношение следовало уделять перебежчикам: весьма хороший материал для информации. После допроса их отправляли в немецкий тыл для дальнейшей работы. Однако по-настоящему способных для разведки людей среди них было крайне мало. Таких приходилось тщательно выискивать, а потому едва ли не еженедельно Томас Макс разъезжал по пунктам сбора военнопленных и лично беседовал с возможными кандидатами, при этом не забывал просматривать донесения переводчиков, которые, по сути, были главными вербовщиками разведывательного отдела.