Евгений Сухов - Убить Сталина

— Героем Советского Союза представился. Документы имеет, что является заместителем начальника отдела контрразведки Тридцать девятой армии Второго Прибалтийского фронта.

— Кстати, по поводу Звезды Героя, — глуховатым голосом заговорил мужчина. — По номеру награды мы выяснили, кому она принадлежит.

— И кому?

— Генерал-майору Красной Армии Вениамину Андреевичу Шептунову. В одном из боев на Волховском фронте он был тяжело ранен и попал в плен. По нашим агентурным сведениям, он наотрез отказался от сотрудничества с немцами и погиб в одном из лагерей для военнопленных. Так что же вы мне на это скажете, гражданин Маврин? А может быть, все-таки господин?

— Я буду разговаривать только с представителем военной разведки. — Маврин упрямо не сводил глаз с мужчины в штатском.

Сунув руку в карман, незнакомец вытащил удостоверение и поднес его к глазам Маврина:

— Читайте, майор ГБ Трухин Валерий Николаевич. Соответствует армейскому полковнику. Не сомневайтесь, удостоверение подлинное. Это не те ваши кипы фальшивых документов, что обнаружили в вашем чемодане. Ну, так что, будете отвечать? Вижу, что не желаете. Выводите его. И эту женщину… Кем она там ему приходится? Жена, радистка? Разберемся!

Федосеев, повернувшись к дежурному, застывшему в дверях, скомандовал:

— Чего стоишь?! Выводи арестованную.

— Аккуратно сложите все документы. Все до последнего листочка, — распорядился Трухин жестким тоном, какой можно услышать только у человека, привыкшего распоряжаться. Широко улыбнувшись, постучал пальцем по груди Федосеева: — Дырочку на гимнастерке прокалывай, старший лейтенант, важную птицу поймал! Молодец!

Две легковые машины в сопровождении отделения автоматчиков на мотоциклах двинулись по грунтовой дороге, разбитой продолжительным ливнем. Двигатели натужно урчали, когда машины проваливались в очередную колдобину. Были моменты, когда казалось, что автомобиль не выберется из ухаба и потребуется грубая сила пяти здоровенных мужиков, чтобы вытащить ее на твердую поверхность, но шофер, большой, видимо, специалист по бездорожью, всякий раз находил способ, чтобы вырваться из капкана.

Уткнувшись в окно, Маврин разглядывал пейзажи, проносившиеся за окном. Это следовало ценить, другого такого случая может больше не представиться. Рядом, заняв большую часть сиденья, сидел крупный сержант, угрюмо поглядывая на задержанного. А впереди, рядом с водителем, сидел майор Трухин и, покуривая папиросу, с философским спокойствием выпускал дым в приоткрытое окошко.

Ехали медленно. Позади тащился такой же черный автомобиль, в нем под строгим присмотром везли Лидию.

Неожиданно Трухин распорядился:

— Останови машину.

Водитель удивленно посмотрел на майора и нажал на тормоза.

— Ну не здесь же! — раздраженно повысил голос майор. — Отъезжай на обочину!

Водитель притер машину к обочине и остановил ее.

— А теперь вылезайте все, — приказал Трухин. — Мне нужно переговорить с арестованным.

— Как же это вы без охраны? — неожиданно воспротивился сержант, сидящий на заднем сиденье. — Неизвестно, что он выкинет. Вон какой бугай…

— Он ведь диверсант, а не самоубийца, — усмехнулся Трухин. — Я ведь тоже дожидаться не стану. Шарахну в упор из ствола, если что, — уверенно похлопал он по кобуре. — Да и куда он в чистом поле спрячется от десятка автоматчиков?

Открыв дверь, сержант осторожно выбрался на обочину, словно опасался увязнуть в трясине, и сладко потянулся, разминая затекшее тело.

Затем вышел водитель, предварительно достав из бардачка полупустую пачку папирос. Отступив от машины на почтительное расстояние, он закурил, — не ровен час, услышишь еще что-нибудь, а государственные тайны всегда грозят большими неприятностями.

Маврин выжидающе посмотрел на майора. Тот молча курил и тоже глядел на Маврина. Глупо вот так пялиться друг на друга и молчать.

— Мы достали и просмотрели ваше досье, — наконец произнес он, развернувшись.

— Выяснили, кто я такой?

— Это было нетрудно. Вообще-то мы ожидали вас в районе Медведкова. Но зенитки внесли существенные изменения в наши расчеты.

— И что же вы нашли такого интересного в моем досье?

— А то, что вы не любите Советскую власть и ваш переход на сторону немцев был далеко не случаен. Ваши родители в свое время были репрессированы. Сгинули где-то в лагерях. Вы воспитывались в детдоме. Правда, не в простом, а в том, где обычно находились дети военнослужащих. Но ваша жизнь от этого, разумеется, не сделалась слаще. Вы мечтали поступить в летное училище, но как члену семьи врага народа вам в этом отказали. Вам удалось закончить финансовый техникум. Вы хотели продолжить учебу дальше, но у вас опять ничего не получилось. Так что у вас были серьезные основания, чтобы не любить Советскую власть и товарища Сталина. Не удивляйтесь, нам многое о вас известно. Известно и то, что вы направлялись в Москву для того, чтобы совершить террористический акт в отношении всеми нами любимого Иосифа Виссарионовича Сталина. Я правильно говорю?