Александр Шувалов: Ахиллесова спина

Здесь принято оглядываться вслед хорошеньким женщинам. Одна американская акула пера, побывавшая в этой стране, сочла себя оскорбленной и униженной вниманием подобного рода и накатала по этому поводу возмущенную статью в одну здешнюю газету. Ответом ей была заметка местной журналистки, в которой доходчиво разъяснялось, что женщин здесь возмущают не повышенный интерес к их персонам и восторженный свист вослед, а полнейшее отсутствие таковых.

Я проводил взглядом роскошную брюнетку и даже не испытал при этом никакого отвращения. Да, как видно, иду на поправку. Я тихонько присвистнул от удивления, зашел в магазинчик и приобрел панамку, чтобы темечко не напекло, заодно внимательно осмотрелся.

Надо же, они меня едва не купили! Вот был бы позор!

Я говорю «они», потому что ребята, оказывается, работали парой. Санек старательно пыхтел у меня за спиной, а второй, невысокий, худощавый, коротко стриженный парень, скромненько и достаточно грамотно топал с другой стороны улицы. Мальчонки, как выяснилось, действовали вполне по-взрослому, а раз так…

Наблюдателям становится по-настоящему обидно, когда клиент вдруг исчезает, можно сказать, растворяется в воздухе. Только что был здесь и вдруг задевался непонятно куда. На языке древних инков это называется облом.

Санек замер посреди площади и принялся вертеть головой. Он сорвался с места, рванулся сначала в одну сторону, потом в другую, заскочил в аптеку, забежал за угол. Потом парень вернулся на прежнее место, плюнул в сердцах, извлек из кармана телефон и принялся остервенело давить на кнопки.

Вскоре подрулил и второй герой, и они начали что-то оживленно обсуждать. Подозреваю, что меня.

– Не помешал?

Обидно потерять клиента на ровном месте. Вдвойне противно, когда он вдруг возникает из ниоткуда.

– Доброе утро, – проговорил сыщик номер два и потупился в смущении.

Санек заалел как маков цвет и промолчал. Молодость, как известно, обидчива. Нет, чтобы спросить, как это вы, дяденька, вдруг испарились и где находились все это время? Был я, кстати, совсем рядом.

– И как все это прикажете понимать? – невинно поинтересовался я.

– Выполняем приказ командира, – буркнул Санек и глянул на меня волком.

– Приказано вас охранять, – нашелся его напарник, явно более опытный. – На всякий случай.

– Слава богу. – Я расцвел в улыбке. – А то мне показалось…

– Даже не сомневайтесь.

– Тогда спасибо, – растроганно проговорил я. – Так командиру и передайте, дескать, душевно тронут и благодарен за заботу

– Есть! – хмуро буркнул второй, все прекрасно понявший.

– Часа через три я к нему зайду. Есть о чем переговорить.

– Передадим.

– Джентльмены, мне пора, можете не провожать.

Я ушел, а они остались.

Люблю этот город, особенно его старую, так называемую колониальную часть. Узенькие извилистые улочки, непохожие друг на друга, выстроенные с мастерством и любовью, дома, тенистые аллеи, памятники на площадях. А еще мне очень нравится кататься в трамвае, стоять на задней площадке и с интересом наблюдать, не тащится ли кто следом.

Красно-сине-зеленый вагон, наверняка сверстник начала минувшего века, со скрипом поднялся на гору и остановился. Возникло ощущение, что у старика перехватило дыхание. Потом он собрался с силами и покатил, позванивая, вниз.

Я вышел на площади, обошел стайку голубей, жирных и деловитых, как провинциальные менеджеры за ланчем. Те не то чтобы не перепугались, даже внимания на меня не обратили. Я миновал уличное кафе и оказался прямо перед скульптурой, отлитой в бронзе. Оскалившийся могучий конь поднялся на дыбы. В седле угнездился некий персонаж, в ботфортах со шпорами, без рубашки, зато в шляпе, простирающий руку перед собой.

Я пошел туда, куда он указывал, прошагал по улочке, поднял глаза. Ни тебе горшков с цветами на подоконнике, ни утюгов. Значит, все в порядке. Тип, стоявший в проеме окна третьего этажа, приветливо улыбнулся мне и задернул занавеску. Я перешел на другую сторону улицы, открыл дверь и принялся подниматься по кованым, истертым до блеска ступеням.

– Добрый день, – сказал человек среднего возраста, роста и телосложения, приметный исключительно отсутствием каких-либо особых примет, и пожал мне руку.

Мы не раз встречались раньше, потому обошлись без паролей и прочей ерунды в виде свернутого в трубочку журнала «Вопросы кролиководства» за март тысяча девятьсот шестьдесят второго года в левой руке, тирольской шляпы с перышком на голове и замороженной курицы под мышкой.