Александр Тамоников - Ночная война

Пала под ударами кованых сапог последняя ограда: солдаты обошли рябину и снова сомкнулись, земля протяжно зачмокала.

- Мне это непонятно, Отто, - прозвучал голос: - Как русские во всём этом жили? Здесь невозможно жить! Это совершенная разруха, постоянная грязь, отсутствие дорог, ужасный климат, когда за один день сменяются три сезона.

- Скажи спасибо, что не четыре, - усмехнулся сослуживец. - Надеюсь зиму в России мы не увидим - скоро всё кончится: наши войска выходят к Вязьме, а русские настолько глупы, что оставили в нашем тылу четыре армии, которые мы добьём за несколько дней. А дальше дорога на Москву открыта - там нет никаких войск, мы пройдём это расстояния за считанные дни. И уже к началу ноября будем обживать наши зимние, московские квартиры с видом на Кремль, если нас что-то, разумеется, не задержит…

- Ты же не имеешь в виду Русскую Армию?

- О нет, я имею в виду дороги, погоду, непролазные леса и деревни, в которых невозможно жить. А представь: ещё целый месяц с небо будет литься эта дрянь…

Что-то пошло не так: солдат испуганно вскрикнул, выругался - земля прогнулась в сантиметре от фанерного щита. Глеба проглотил остатки рябины, поднял автомат, немец что-то отбросил - оно упало с металлическим лязгом… Засмеялся товарищ, стал поздравлять с новым боевым крещением. Сослуживец бранно выражался, поносил несносных русских крестьян, бросающих где попало свой инвентарь.

«Грабли атаковали…», - догадался Шубин. Сам же прислонил их к дереву - мелочь, но приятно! Удалилась цепь солдат, ругался пострадавший. В стороне прозвучали несколько выстрелов, смеялись люди…

«Кошку пристрелили или загнанного в угол разведчика».

Шубин выжидал, не спешил покидать укрытие. Как-то не кстати пришла мысль о воспалении легких: нельзя болеть, организм обязан защищаться - видно интуиция сработала. По дороге прополз бронетранспортер: солдаты в кузове тряслись от холода - погода испортилась, внезапно резко похолодало, хотелось надеяться, что это временное явление. Работал двигатель, противник словно издевался, подбежали несколько человек, залезли на броню и боевая машина поползла дальше. Из обрывков разговора явствовало: что немцам нужна эта дорога, в ближайшем будущем её собираются засыпать щебнем, а этого добра с избытком хватает на щебеночном карьере за соседним лесом.

Он дождался тишины, выбрался из ямы, щеки пылали - в своей же стране отсиживается в каком-то дерьме. Тут сгустились, похоже надолго, на часах полдень, а ощущение, что ночь вот-вот накроет. Дождь моросил, но уже не так энергично. Различались голоса, отключились прочие чувства, остался только слух: на восточной околице работал дизельный генератор, там в свете фар блуждали люди, возникли палатки - немцы разбивали походный лагерь. Если встанут надолго, очередь дойдёт и до крестьянских жилищ - далеко не все избы имели непрезентабельный вид. Ливень потушил пожар, но запах гари держался на деревне.

Кто остался в живых? - вопрос не давал покоя. Выйти из деревни, даже в одиночку - было сложной задачей. В действие вступал запасной план: всем собраться в районе сельсовета. Оплот местной власти немцы сожгли, а также окрестные постройки и клуб - значит там неприятель скапливаться не должен.

Под ногой скрипнула штыковая лопата: Шубин поднял её, имея смутное представление зачем - применить в качестве тросточки? Ногой очистил грязь, подбросил в руке - по крайней мере лопата не мешала. Он добежал до южного края участка: от переулка его отделяла ограда, впрочем, здесь прошли немцы и ограды уже не было - разбили ногами. В переулке было сыро, но препятствий возникло: он добежал до выезда на дорогу и залёг в лопухах. Со столба электропередачи живописно свисали оборванные провода, дождь стоял косой стеной - небесные хляби в этот день решили не мелочиться: обмундирование насквозь промокло - уже лихорадило. Видимость была неважная, Глеб переместился за электрический столб - здесь сорные заросли были гуще, мир погряз в серой хмари.

Дома в этой части деревни почти не пострадали, проступали постройки на другой стороне дороги, неровные изгороди, на деревне завис монотонный гул. На востоке блуждали огоньки: в ста метрах слева стоял грузовик, смутно выделялись очертанием, там возились люди, что-то лязгало, вдоль обочины бродил часовой в краске и водостойкой плащ-палатке, автомат тоже сунул под брезент, чтобы не промок и вряд ли в случае нужды смог бы быстро его скинуть. Часовой блуждал туда-обратно: то приближался, то превращался в призрачную фигуру за пеленой дождя. Очевидно, подобные посты выставили по всей деревне - немцы имели на неё виды.