Иван Стрельцов - Волчья ухмылка

— Все верно.

— Ну, какие есть хвосты? — нагло щурясь, спросил Дьякон.

Огромный детина вел себя вызывающе. Имея в городе самую большую и самую подготовленную группировку, он считал себя едва ли не местным богом. Особенно эта мысль укрепилась после смерти Пяткова, который в свое время обломал и загнал в стойло бригаду беспредельничавших спортсменов. Ни разу не побывавший за решеткой, не нюхавший камерной параши, не пробовавший тюремной баланды, Дьякон даже не представлял, с какой силой он играет, кого провоцирует. Фашисту достаточно было хмыкнуть, и стоящий за спиной Дьякона в дверном проеме Хмурый накинул бы тому на шею капроновую удавку.

Но московский гость не подал знака, справедливо полагая, что, прежде чем карать, нужно разобраться.

— Для начала надо найти того, кто «исполнил» Бармалея, потом — кто его «заказал», и обоих покарать так, чтобы другим неповадно было.

— Ищем, — поспешно произнес Железяка. — Менты шукают, братва по всем норам шныряет, выискивают залетных. Вытащим гада на белый свет.

— А если менты его раньше найдут? — спросил Фашист. Не нравилась ему суетливость Роботова, он напоминал мелкого клерка в дешевой конторе. «Такому разве доверишь следить за соблюдением воровских законов? Мал еще, жидковат».

— Если мочилу возьмут менты, это будет нормально, — снова подал голос со своего места Дьякон. — В конце концов, это их прямая обязанность... А когда душегуб окажется на тюремной шконке, вот тогда мы все и узнаем, менты мне притаранят в клюве, чего там наплел им мочила. Потому что помнят: за убийцу Сергеича я пообещал пятьдесят «тонн» «зелени». И знают, свое слово я держу. А когда будем знать и заказчика, вот тогда можно и карать, да так, чтобы и чертям в аду было страшно.

— Хорошо, посмотрим, как тебе помогут «тонны» «зелени», — едва заметно улыбнулся Фашист, его лицо вновь стало серьезным. — А как насчет общака? Куда он запропастился? Или его все тот же киллер уволок?

Холодный взгляд впился в лицо Дьякона, но тот лишь перевел глаза на Роботова.

— Это не ко мне, я к общаку не имею никакого отношения. Это Ден с Валерьян Сергеичем казну берегли, с них, значит, и спрос.

— Дела с казной вел только Валерьян Сергеич, — глядя на блики огня в камине, безучастно произнес Железяка.

— То есть? — не понял Фашист. — Бармалей что, сам держал общак, единолично? А кто казначей?

— Казначеем выбрали Лилипута. Только год назад он заболел, что-то с почками. Бармалей решил, что за казной он присмотрит, и все дела по общаку лично вел Валерьян Сергеич.

— О, други мои. — Московский гость замолчал, обдумывая только что услышанное. — По-моему, мы попали в глубокую выгребную яму... Что говорит Лилипут?

— Ничего не говорит, он уже два месяца в коме, — последовал ответ.

— За... шибись. — От злости лицо Фашиста налилось кровью. Он не стал срываться на крик, несколько секунд помолчал, давая нервной системе успокоиться, и только потом твердо проговорил: — Значит, так: пока не будет найден общак и заказчики ликвидации Бармалея, о новом смотрящем говорить нечего.

Заключительные слова означали для молодых авторитетов только одно: аудиенция закончена.

— Мочилу и с ним за компанию заказчика я найду, — поднимаясь со своего места, громко и вызывающе сказал Дьякон. — А бабки пусть ищет тот, кто их загулял.

Больше не говоря ни слова, он направился к выходу, Железяка поплелся следом за ним. Через минуту в просторном помещении осталось лишь четверо профессиональных уголовников. Несколько минут они молчали, слушая, как с треском горят дрова в камине.

— Ну, и что вы обо всем этом думаете? — прервал молчание Фашист, вопрос относился ко всем присутствующим. — Где общак?

— Общак, — хмыкнул Лорд. — Бармалей всегда был переполнен грандиозными планами. Поэтому и ходил по делам со статьями, где сроки были указаны от максимальной до исключительной меры наказания. Только удачливый он был, как черт, поэтому и уходил от «тяжелых» статей, как вьюн из рук. Помню, после отсидки в начале девяностых как сквозь землю провалился. Даже слушок по братве прошел — «преставился Бармалей». Куда там, в девяносто втором выползло на свет косматое чудовище, натуральный Бармалей, только глаза его да голос остались прежние. И не просто так появился, а с вагоном бабок. Говорит, «капусту» шинковал и все эти бабки слил в общак. Сообщество его верно оценило: раз человек старается, иди в Новоморск, смотри за чистотой воровских законов и обычаев... Ох, он тогда и взялся за этот городишко, всех обложил данью, все платили. Даже сутенеры за своих «дырок» отстегивали, хотя раньше для блатных брать с них бабки было западло. Ничего, платили как миленькие. А Валерьян, до чего башковитый мужик, часть «капусты» в общак, часть братве, а третью на подкормку власти. Не он сучился, они под него ложились, как течные суки. Через власть Бармалей и ментов приручил, не приморский город, а тихая заводь. Ни тебе залетных гастролеров, ни разборок или других каких кипежей. И вот, на тебе, грохнули-таки Бармалея.