Иван Стрельцов - Спецназ не сдаётся

— У вас усталый вид. Может, кофе? — внимательно глядя на гостя, спросила женщина.

— Да, — кивнул Анатолий. И добавил: — В вагоне подобралась веселая компания, погудели на славу. К тому же проводница попалась — персик. В общем, вымотался...

Женщина молча вышла из комнаты. Вернулась минут через пять, держа перед собой на круглом подносе небольшую чашку с густым, ароматным кофе и граненый стакан, паполовину наполненный темно-коричневой жидкостью.

— Сначала выпейте это, — сказала женщина, кивком головы указывая на стакан. — Это коньяк, натуральный чеченский. После него станет легче.

Сафин, понимающе кивнув и отставив мизинец, поднес стакан ко рту. В несколько глотков он проглотил терпкий, ароматный напиток. И сразу же из глубин желудка горячая волна понеслась вверх — к лицу, щеки запылали, в глазах появился блеск.

— Пейте кофе, — командным голосом произнесла женщина. — Затем отправляйтесь в гостиницу и хорошо выспитесь. После этого можете ехать в Грозный. Вам ясно?

— Есстественно, — прихлебывая горячий кофе, ответил Анатолий, почему-то язык плохо ему повиновался.

— И запомните главное, — продолжала хозяйка, — в нашем деле пьяный — потенциальная жертва.

— Уч-т-ту...

Камера, выделенная Виктору, была метра три на три. Из мебели койка, привинченная к бетонному полу, и небольшой стол, также привинченный к полу. Поверх койки был уложен толстый поролоновый матрас и шерстяное одеяло. Над бронированной дверью висел вмонтированный в стену фонарь в матовом колпаке. Горел он постоянно ровным светом, и через некоторое время уже было не понять, что же сейчас — день, утро, вечер или ночь. Подобное чувство испытывают подводники, находясь закупоренными на долгие месяцы в телах своих субмарин. Но там часы отсчитывают хронометры, давая абстрактное представление о времени суток.

Впрочем, это неудобство мало волновало Савченко. Перед тем как поместить его в эту камеру, его накормили до отвала макаронами по-флотски, напоили крепким, сладким чаем. У боевиков со снабжением был полный порядок.

«Так они могут воевать еще лет двести», — подумал Виктор, когда его вели на нижнюю галерею.

Сейчас, лежа на мягком матрасе, он подложил под голову руки и смотрел на тусклый свет лампы. На какое-то мгновение наступила полная апатия, перед глазами, как в кино, пробегали кадры из прожитой жизни. Родители, школа, семейные торжества с обязательным маминым тортом и чаепитием с бабушкиным «царским» вареньем из крыжовника. Друзья, которые были намного старше его и которые относились к нему как к младшему брату. Сэнсэй, обладатель всевозможных международных наград по карате, Бадун, бывший инструктор «Витязя» и телохранитель, за пьянки отлученный от «тела», Прапор, бывший прапорщик из ЗГВ, тертый жизнью калач и двухметровый верзила Гном, сержант разведки пехоты. Именно Гном, вернувшись с первой Чеченской войны с орденом «Мужества», увидел соседского мальчишку Витю, тщедушного компьютерщика, и стал делать из него мужчину. Подражая Гному, Виктор написал заявление в военкомат: «Желаю служить в морской пехоте Северного флота». Служба... сейчас уже муштра в «учебке», где новобранцев гоняли до седьмого пота, вспоминалась как посиделки в баре.

«К черту воспоминания», — дернул головой Виктор, как будто отгонял дурной сон, но спазм сжал горло и на глазах появились слезы. Видения из прошлой жизни исчезли. Теперь мозг смог работать в необходимом режиме. Сейчас необходимо было осмыслить сложившуюся ситуацию и решить, как действовать дальше.

«Начнем с простейшего... По сравнению с тем, что я слышал о чеченском плене, пытках, голоде и зинданах, у меня тут царские условия. Впрочем, как сказал Тимур, я не пленный, я — «вольный стрелок», которому предстоит выполнить «работу», а потом они меня отпустят и даже заплатят, — Виктор улыбнулся. — С трудом верится, что они сами не могут «пришить» своего земляка, боятся кровной мести. Но пока жив исполнитель, всегда существует вероятность выхода на заказчика. Значит, никакого шанса. К тому же обещали заплатить... Как же, заплатят! Замполит рассказывал, как они заплатили украинским наемникам, которым надоело воевать в первую войну. Для того чтобы разоружить, дали денег, а потом отобрали «стволы», вывели во двор и расстреляли. А баксы у покойников оказались фальшивые. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Двести процентов, что грохнут».

Рука нащупала грубое шерстяное одеяло, можно было распустить на лоскуты и удавиться, чтобы не выполнять «работу» для чеченцев.