Дэвид Моннери - Боснийский ад

Первый разрыв грянул с задержкой лишь в две секунды, выпустив в небо позади них бело-желтый факел. Три почти одновременные вспышки нарисовали перед мысленным взором Дохерти взрывающиеся фургоны, и теперь он так же мысленно глядел через поляну на оставшееся невредимым орудие.

Второй взрыв прозвучал громче первого, но оказался не столь зрелищным. Мрачно улыбаясь, но сохраняя прежние предосторожности, двенадцать человек продолжили спуск. Через десять минут они вышли из-за стены деревьев, и перед ними внизу раскинулся залитый лунным светом город. Возможно, их успокоило это зрелище, а может быть, и то, что все прошло слишком гладко. Тем не менее они уже почти прошли сербскую наблюдательную платформу и только тут поняли, что это такое.

Она была вырыта на склоне горы, откуда сербам открывался панорамный вид на город и долину внизу, а радиосвязь позволяла корректировать огонь артиллеристов. Взрывы вверху разбудили двух находящихся на платформе наблюдателей, а тщетные попытки связаться с находящимися наверху заставили их засуетиться и занервничать. Что это? Может быть, обвал в горах наверху? А может быть, этот сумасшедший англичанин из города что-нибудь придумал?

Так они наблюдали и ждали несколько минут, пока в их поле зрения не появилась первая темная фигура. Один из сербов настолько удивился, что вскрикнул, вместо того чтобы стрелять. Второй оказался шустрее и открыл огонь, убив одного из людей Рита, ранив другого в плечо и устроив Клинку в волосах второй пробор. От шока лондонец осел в снег и распластался на спине.

И в тот же самый момент, похоже, весь отряд открыл ответный огонь, и уже вспоминая об этом событии впоследствии, Дохерти изумлялся, как никто не пострадал от огня своего же соседа. Наблюдательный пункт накрыла туча пуль, способная убить десятерых, не говоря уж об этих двоих. Зато наверняка не осталось ни одного живого серба дальше по тропинке.

У Клинка чертовски болел череп, но крови было немного, и он получил некую компенсацию в лице Хаджриджи, мгновенно оказавшейся рядом. Крис быстро оглядел его и раненого и нашел, что они в состоянии идти дальше. Отряд возобновил спуск. Двое несли тело убитого товарища. Рив и Дохерти шли, ожидая, что разведчики доложат о новых сербах впереди, но если там кто-нибудь и был, то давно уже убрался в сторону. За час до рассвета отряд форсировал реку ниже разрушенного моста и вернулся в город.

Раненых отвели в подземелье замка, где Нена дремала на одном из пустующих матрасов. Когда она вместе с Крисом наложила необходимые повязки, Дохерти отвел ее в сторону и сообщил, что сделал запрос относительно перевозки девятерых раненых детей.

— Почему девятерых? — поинтересовалась она.

— Эта цифра показалась мне убедительной. Правда, я все равно не верю, что они пойдут на это, но, если пойдут, кто нам помешает убедить их забрать столько, сколько ты сочтешь нужным?

— Да, насчет девятерых придумано неплохо, — сказала она, осматриваясь.

Дохерти отметил, как покраснели от усталости ее глаза. Надо думать, у него такие же.

— Если они не пойдут на это, дети могут умереть, — тихо сказала она.

Когда Дохерти возвращался в гостиницу, начинало светать. Сейчас большинство жителей города, наверное, уже сидят в подвалах, ожидая возобновления обстрела. Что ж, они от него избавлены, по крайней мере на тот срок, который уйдет у сербов на ремонт дороги, смену личного состава и поиск нового орудия. На это уйдет несколько недель, по его прикидкам. Л затем Рив вновь поднимется в горы и уничтожит новую огневую позицию.

«Чем еще отличается эта война, — подумал Дохерти, — так это отсутствием авиации». Должно быть, это была первая война в Европе со времен первой мировой, где авиация не играла решающей роли. Может быть, поэтому от всей ситуации здесь отдавало средневековьем.

Хотя все равно это обстоятельство не объясняло всех страданий.

Придя в гостиницу, он обнаружил, что все уже лежат в постелях, пытаясь хоть частично наверстать упущенное время сна. Дохерти заварил чаю и, усевшись, задумался о детях, задавая себе вопрос, что будут думать они о жизни отца, когда вырастут и поймут. «Особенно если поймут», — подумал он хмуро. Чем старше он становился, тем больше недоумевал. Это признак мудрости, сказал бы Лиэм Макколл.

Без пяти восемь он взял PRC 319, поднялся повыше на холм, чтобы приступить к приему. Точно в 8.00 по центральноевропейскому времени на крошечном экранчике высветились слова: «Черчхилл вызывает Тито». «Тито на приеме», — отпечатал Дохерти и стал ждать, весь превратившись в надежду.