Андрей Воронин - Комбат. Вначале было слово

— Какой футбол, дядя Боря? — мальчишка удивленно посмотрел на Комбата.

— Обыкновенный футбол, в который играешь с ребятами во дворе.

— Вы скажете тоже! Это же бегать надо, по мячику бить. Конкретный отстой.

— А что же тогда не отстой? — поинтересовался Борис, догадываясь об ответе.

— Ну, «танчики» разные и другие компьютерные игры. Я вчера гоблинов мочил. Клево было. Они дурные, лезут из всех щелей прямо на ствол, но есть пару штук хитрых гадов. Пока остальные впереди маячат, они незаметно сзади подкрадываются — и вжик, мечом голову мне сносят. Я раз десять в самом начале загибался, пока к ним не приноровился. Теперь кончаю их элементарно. А вчера забрался на последний уровень.

— И что это тебе дает?

Вопрос поставил мальчишку в тупик:

— В смысле?

— Ты получаешь в игре специальные знания, которые помогут тебе учиться в престижном вузе, устроиться на хорошую работу, где все будут тебя уважать и платить много денег? Или она делает тебя ловким, сильным и тебе все завидуют?

— Нет, — после затянувшегося раздумья ответил подросток. — Все играют, и я тоже.

— А если все пойдут вешаться, и ты отправишься за компанию, — припомнил Рублев древний аргумент, который использовали его родители, родители родителей и, возможно, еще родители строителей египетских пирамид.

Мальчик усмехнулся, задумчиво почесал нос.

— Так сейчас зима на дворе, не время для футбола.

— Тогда в хоккей.

— У нас в хоккей никто не играет. Мне что, самому с собой шайбу гонять?

— Иди учить уроки, — бросил Комбат, которого начало раздражать откровенное стремление подростка оправдаться за счет кого-то другого.

Он поднялся в свою квартиру, стал выкладывать на кухонный стол купленные в магазине продукты. Кусок свинины оказался заметно подтаявшим, хотя лежал в морозильной установке.

«Наверное, везли утром мясо в обычном грузовике, он угодил в пробку и долго там простоял, — тут же выдвинул предположение Комбат. — Ладно, сейчас кину мясо на сковородку, чтобы по десять раз не замораживать».

Но осуществить задуманное у Бориса не получилось. Зазвонил телефон.

— Привет, Иваныч! Забываешь старых друзей, — раздался голос Подберезского.

— Здорово, Андрюха! Я всегда помню о друзьях, но порой общение с ними бывает слишком накладно.

— Имеешь в виду свой египетский вояж? Да, оттуда звонить дороговато. Но ты же, насколько я понимаю, дней пять как дома.

— А почему не двадцать пять? — съязвил Комбат. — Я позавчера вернулся.

— Выходит, я сбился со счета. Ладно, замнем для ясности. Скажи, Иваныч, ты чем сейчас занимаешься?

— Свинину жарить собираюсь.

— И ничего срочного нет?

— Нет.

— Тогда приезжай ко мне. Ведь сто лет не виделись. Если и дальше так пойдет, мы друг друга на улице не узнаем.

Подберезский явно преувеличивал. В прошлом месяце они встречались на дне рождения одного из соратников по Афганистану. Борис не преминул поддеть друга:

— Мы виделись у Жевнова. Неужели ты столько выпил, что ничего не помнишь?

— Да помню я, только когда это было? Сто лет тому назад.

— Ладно, уговорил, — сказал Борис, который и сам был не прочь увидеть друга.

Их встречи редко обходились без спиртного, поэтому Комбат, захватив бутылку водки, размашистым шагом отправился к станции метро. Заканчивался час пик, однако народу в подземке еще хватало. Путеводные артерии мегаполиса едва справлялись с людским потоком. И если наверху в пробках стоял транспорт, то здесь человек порой чувствовал себя так, словно его проталкивали в узкое горлышко бутылки. Комбату при его габаритах и закалке было легче остальных. Встречная толпа разбивалась об него, словно вода о могучий утес. Торопыги, несущиеся во весь опор к эскалатору, резко притормаживали, завидев Бориса. Они чувствовали — этот дорогу не уступит. Он идет по своей стороне, точно соблюдая негласные правила, и от других ждет того же. А если человек слишком нахален или норовит сэкономить свое время за чужой счет, ему же хуже. Одну электричку Комбат пропустил, хотя мог поднажать и маленько утрамбовать соотечественников. Вторая вместила всех желающих. Рублев занял место у противоположных дверей, рядом с гражданином, хорошенько отметившим окончание рабочего дня. Возможно, гражданин начал отмечать его еще в обед. Он норовил заснуть, пристроив голову на груди Комбата. Поначалу Рублев не сильно возражал, но гражданин источал такой специфический аромат, что Комбат решительно отодвинул его в сторону.