Александр Тамоников - Смертельные прятки [litres]

Эйзенхауэр прервал речь, потянулся к стакану, стоящему на прикроватной тумбочке. Даллес поспешил помочь. Эйзенхауэр утолил жажду и продолжил. На этот раз голос его, совершенно лишенный эмоциональной окраски, звучал монотонно:

– Позвольте Никсону сделать свою работу. Уверен, он справится и не доставит нам проблем. Его положение сейчас незавидное, любое его действие может быть расценено как ошибочное, а для будущего баллотирования в президенты это совсем нехорошо. Если он отстранится от власти, откажется ее принять сейчас, то его посчитают неподготовленным и неуверенным в себе. Если же попытается взять власть в свои руки слишком активно, его назовут жестоким и невнимательным. Но я уверен, он найдет компромисс, который всех устроит, в том числе и вас, Джон. А теперь идите, я хочу побыть один.

Джон Даллес молча вышел. Президент закрыл глаза, откинулся на подушки и тяжело вздохнул. Ему предстоял еще один нелегкий разговор, на этот раз со своей женой. Он знал, что в итоге она все равно согласится, поддержит его, но начинать разговор всегда было сложно, так как первой ее реакцией обязательно будет разочарование.

Отвечая на вопрос Даллеса, думал ли он о том, как отразится его болезнь на будущей избирательной кампании, Эйзенхауэр слукавил. Он сказал, что вопрос о том, баллотироваться ли на второй срок, еще не обсуждался, но это было не так. Будучи в отпуске, они с женой не раз возвращались к этой теме. И каждый раз и он, и она находили сотню доводов в пользу отказа от президентства. Они говорили, что могли бы переехать на ферму в Геттисберг, вложить в нее средства и жить там. Идеальное место для восстановления сил после долгой борьбы за власть. Они даже обсудили преимущества выращивания ангусских пород скота перед остальными породами!

Как была счастлива Мейми, как радовалась тому, что скоро не нужно будет постоянно быть на виду, не нужно будет соответствовать статусу первой леди. Можно просто жить. Когда у Дуайта случился инфаркт, Мейми еще сильнее ухватилась за идею отказаться от президентства и переехать на ферму. И вот теперь он должен ее разочаровать. Почему? Да потому, что именно на больничной койке он окончательно понял, что еще не все сделал, не все закончил, не со всеми проблемами разобрался. У него еще остались неоплаченные долги, которые следует оплатить. И мозгу его еще очень далеко до угасания. Вот почему он должен набраться сил, восстановить здоровье и продолжить борьбу с коммунистической идеологией Советов. Нужно добиться принятия проекта «Открытое небо». Проекта, который буквально за пару минут уничтожил один-единственный человек!

Дуайт Эйзенхауэр напрочь забыл о том, что собирался поговорить с женой. Он снова углубился в воспоминания. На этот раз он вспоминал Женевское совещание. Собрать глав правительств четырех стран для обсуждения ряда важных вопросов было инициативой Великобритании. Премьер-министр Иден из кожи вон лез, чтобы показать избирателям, насколько он, член Консервативной политической партии, может быть открыт для новых идей.

Сам Эйзенхауэр, а тем более его госсекретарь Джон Даллес особого смысла в конференции не видели. Обсуждать судьбу оккупированной Германии с представителями Советского Союза? К чему тратить время, если коммунисты никогда не пойдут на компромисс, придерживаясь политики экспансии. Но британская сторона настаивала, и в конце концов Вашингтон согласился поддержать инициативу Идена. Париж и Москва также дали свое согласие.

Несмотря на все сомнения, в Женеву Эйзенхауэр прибыл в приподнятом настроении. Ему не терпелось взглянуть на новых советских лидеров. После смерти Иосифа Сталина прошло два года, власть в Советах сменилась, и понять, кто там теперь у руля, было для Эйзенхауэра весьма полезно.

С министром иностранных дел Молотовым Эйзенхауэр встречался в 1945 году, с Георгием Жуковым, нынешним министром обороны, имел теплые отношения, а вот с председателем Совета Министров Булганиным и первым секретарем Коммунистической партии Никитой Хрущевым знаком не был. «Кто из них на самом деле управляет СССР? – размышлял Эйзенхауэр, посещая официальные приемы. – Никогда не поверю, что эти четверо действительно делят сферы влияния поровну». Справкам, составленным ЦРУ на каждого из четверых, Эйзенхауэр тоже не особо верил, уж слишком расплывчатыми были сведения. Определить, кто в СССР теперь главный, стало одной из задач, которые наметил для себя Эйзенхауэр.