Александр Тамоников - Последнее крымское предупреждение

Тарас бросил работу, вступил в ячейку УНА-УНСО, которые в западных областях начинали действовать почти легально. Стал ярым активистом. Сына он с малолетства приобщил к своей работе. Нещадный психологический прессинг, детские лагеря с патриотическим уклоном — жуткая помесь пионерии, нацизма и скаутского движения.

«Что-то не нравится, сынку? Топай в детдом!»

Скончался старик полгода назад, в злобе, отчаянии, в неверии что-то изменить в этой стране. Он люто ненавидел все руководство Украины эпохи незалежности. От предпоследнего его трясло, от нынешнего — не меньше.

Такую красивую возможность похерил! Войну не закончил, Крым отдал. Даже глупости говорить красиво не может — фальшивит в каждом слове.

Майор снова бежал, наверстывая упущенное время. Он вилял между деревьями, продирался через кустарник и снова подмечал краем правого глаза, как нечто перемещается вместе с ним за кочками, по ложбинке, хоронится в кустах. Есть еще персонаж, желающий убить его. Он поджидает подходящего момента.

Лес разредился, сузились обрывы по краям тропы. Майор замечал камеры видеонаблюдения, закрепленные на деревьях. Устройства современные, последний писк. Вся полоса препятствий у экзаменаторов как на ладони, схалтурить не удастся. Так называемые спонсоры могут себе позволить, у них денег навалом.

До финиша оставалось метров двести. Тяжелый камень выкатился на дорогу. Леонид Тарасович не упустил момент, перепрыгнул через него.

Затрещал кустарник, вылупился последний, самый главный «покемон»! Мужик в расцвете лет, накачанный, челюсть уступом. Били его серьезно, не лицо, а сплошной рубец, но на физическом состоянии это не сказалось. Силы через край, движения уверенные. Он бежал наперерез, собираясь метнуть второй камень.

Майор сменил направление, прыгнул вправо. Ноги тяжелели, проворность была уже не та, что в начале веселых стартов. Но он и мысли не допускал о поражении.

В мужике чувствовалась армейская твердолобость. Он набычился, стиснул зубы. Метатель из него был неважный — майор увернулся.

Противник бросился на таран, распахивая загребущие ручищи! Весовая категория у них была одна, полутяжелая. Но бодаться с этим дядей было глупо.

В обманных вольтах майор поднаторел. Он тоже подался в атаку, но за пару метров до противника рухнул на колено, подался влево, а правую ногу вытянул до упора поперек движения. Мужик споткнулся. С его языка сорвался матерный комментарий. Он замахал руками, валясь плашмя.

Острая боль вспорола икры, но Романовский вытерпел. Он оттолкнулся левой ногой, подался назад, с разворотом ухнул мягким местом на хребет растянувшегося противника, а локтем врезал ему по шее.

Тот всхрапнул, словно лошадь, подавился землей, жухлыми листьями и взбрыкнул. Не иссякла еще сила в утомленных телесах.

Романовский ударил второй раз, третий! Противник хрипел и уже не пытался встать. На что он еще способен? Майору не хотелось оставлять это чудовище в тылу.

Он рывком подпрыгнул и начал бить по загривку врага тяжелой подошвой, втаптывать его голову в землю! Когда он опомнился, противник уже не шевелился. Из проломленной затылочной кости выползала жижа, похожая на брусничный кисель.

Неужели они реально верят, что могут одолеть бывалого спецназовца? Впрочем, всякое случалось в этом мире. Двоим претендентам на «черный берет» (категория диверсанта ультракласса, способного выполнять задачи любого уровня сложности) на прошлой неделе переломали ноги. Третьему — капитану Чекану — пробили камнем голову. Он до сих пор валяется в коме. Карьера под откос у всех троих.

Виновников, понятно, не отпустили, как они ни возмущались. Тех, кто выжил в ходе выпускного экзамена, довезли до заброшенного карьера и расстреляли на обрыве. Потом подошел бульдозер и засыпал тела каменной крошкой, чтобы местные мальчишки не напоролись.

Финальный отрезок пути он тупо бежал, стараясь не упасть. Испытание изуверское, рассчитано на то, чтобы человек выложился полностью. Упадешь и уже не встанешь.

Майор задыхался, еле тащился. Радужные блики плясали перед глазами. Ноги увязали в спелом мху. Впереди вставали заросли бурьяна. Молодая крапива жалила даже через ткань.

Какой-то шершень прилип ко лбу. Он гнал его, но тот упрямо возвращался и наконец-то впился жалом. Майор размазал его по коже, выпал из кустарника.

Узкая ложбинка плясала перед глазами. Он передвигался по ней, как на ходулях. Мелькали кусты, редкие деревья, оборвался лес.