Александр Тамоников - Смерть под уровнем моря

В акватории порта стояли сторожевые катера с зенитными орудиями. Они охраняли это вот мероприятие.

Погрузка на «Ливадию» продолжалась. Ажиотаж постепенно стихал. Те счастливчики, которым удалось забраться на борт, старались устроиться поудобнее.

На нижней палубе стонали раненые. Вокруг них суетились люди в белых халатах.

— Люди добрые, неужели мы Крым отдаем? Как же так? — проговорил офицер, раненный в голову. — Какого хрена, граждане-товарищи?..

Застыл в тревожном ожидании городок Элидия, прижавшийся с запада к Ялте. Местечко весьма живописное. Террасы, поросшие кипарисами, плавно съезжали к морю. Между крон пестрели крыши жилых домов и санаториев.

Городок состоял из двух частей — жилой и исторической, имеющей непосредственное отношение к всемирному культурному наследию. Здесь располагались старинные дворцы, несколько музеев, обширное садово-парковое хозяйство, не имеющее аналогов в Советском Союзе. В мирное время сюда наплывали туристы, круглогодично проводились экскурсии. Во дворцах проходили выставки, всевозможные торжества, международные симпозиумы. Здесь любили отдыхать партийные и хозяйственные деятели всех рангов, включая высшие эшелоны. В летнее время это местечко мало отличалось от рая — в представлении, разумеется, недалеких и отсталых слоев населения.

Подразделение под командой хромающего старшего лейтенанта уже входило в Элидию. Колонна растянулась. Усталость гнула людей к земле, но теперь они оживлялись, с немалым интересом глазели по сторонам.

Да, здесь было на что посмотреть. За кипарисами на фоне моря пряталась бывшая императорская резиденция — Таврический замок. Он был построен в начале девятнадцатого века французским архитектором Бушаром. Струились изящные фасады, высились колонны. Это чудо архитектуры окружали газоны и пальмы.

За решетчатой оградой возвышалась красивейшая церковь во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи. В отличие от многих других церквей Советского Союза она работала. Это зданиетоже считалось шедевром мирового зодчества. Такое не стыдно показать даже искушенным иностранцам. Церковь и ныне смотрелась величаво. Но парк вокруг нее приходил в упадок. Кусты давно не постригались, на неухоженных газонах желтела облетевшая листва.

Дорога змеилась с террасы на террасу. Здесь даже жилые дома были опрятнее, чем в Ялте. Они наглядно демонстрировали иностранным туристам, насколько хорошо живут люди в Советском Союзе. Здания гармонично вписывались в местность, даже многоквартирные. За резными оградами возвышались раскидистые грецкие орехи, персиковые деревья, вездесущая южная дичка — самый примитивный сорт абрикосов.

— Братцы, неужто эту красоту немцу отдадим? — в сердцах проговорил щетинистый боец в засаленной фуфайке. — Да где это видано, братцы? Трудовой народ всю эту красоту строил, ночами не спал в непосильном труде, а мы — немцу? Берите, дескать, господа хорошие, нам не жалко, у нас еще есть?

— Не тяни жилы, Пашка, без тебя тошно, — огрызнулся боец, шагавший рядом с ним. — Ладно, отдадим, но ненадолго, пусть подавятся. Скоро обратно заберем.

— Отставить разговорчики! — прорычал офицер. — Люлин, Кочубеев, вы чего плететесь как две сопли по асфальту? Шире шаг!

— Надо же, какой!.. — проворчал Пашка. — Поговорить нельзя. Может, нам последний день и остался, чтобы языком потрепать.

На перекресток с улицей Весенней выходили люди из окрестных домов, угрюмо поглядывали на изнуренных солдат. Те прятали глаза, отворачивались.

— Слышь, командир, долго вы драпать еще будете? — спросил тощий парень в пиджаке и шарфе, обмотанном вокруг горла.

— Не твое дело, — огрызнулся офицер. — Сколько прикажут, столько и будем.

— Так за Севастополем-то нет ни черта! — крикнул кто-то из местных жителей. — Там одно море. Или вы по нему аки посуху?

Люди невесело усмехались.

— Граждане, все в порядке! — объявил второй офицер, совсем молоденький, который шел вместе с солдатами. — Никто никуда не драпает. Дойдем до Севастополя, как было приказано, там перегруппируемся и со свежими подкреплениями погоним немца обратно. Ждите нас через пару дней!

Командир вознамерился что-то сказать, но промолчал, лишь неласково покосился на своего заместителя. В отличие от своих подчиненных он владел обстановкой, знал, что все не просто плохо, а совсем погано. Но голос молодого офицера звучал убедительно, доходчиво, внушал людям веру.

Горожане молчали, провожали глазами солдат.