Александр Тамоников - Смерть под уровнем моря

— Давайте знакомиться. Сазонов Василий Лукич, бывший директор Мордвиновских складов, — проговорил командир и сунул для рукопожатия мозолистую ладонь.

— Сиротин Вадим Викторович, капитан контрразведки СМЕРШ, — представился Вадим. — Вы серьезно, Василий Лукич, были заведующим складом?

— А по-вашему, все кладовщики — рвачи, хапуги и воры? — с улыбкой осведомился Сазонов. — Да, работал, партия на склады отправила. Выполнял все инструкции, любимчиков не подкармливал. Складское хозяйство при мне работало как швейцарские часы. Осенью сорок первого отдали людям и отступающим советским частям то, что успели. Все остальное я лично подпалил, хотя сердце кровью обливалось. Приказ пришел из горкома: склады сжечь, пусть фрицы дулю сосут. Кто же знал тогда, что немцы еще два дня валандаться будут. Их шестого ноября ждали, в тот день, когда они теплоход «Ливадия» потопили, а нарисовались фашисты только восьмого. Мы у сгоревших складов им несколько приятных сюрпризов оставили, поздравить хотели с началом оккупации.

— Хреново вы их поздравили, — прокряхтел, поднимаясь с лежанки, бледный мужчина с прогрессирующей плешью.

Он давно не брился, выглядел больным, опирался на трость. Глаза его запали, голос звучал хрипло.

— Одна мина из трех сработала, остались плохо поздравленные. Воронцов Сергей Леонидович, — представился он. — Замполит отряда.

— Вы не потомок того графа? — пошутил Вадим, отвечая на рукопожатие.

— Да какой там граф, — отмахнулся Воронцов. — Так, графская развалина. Очень сомневаюсь, товарищ Сиротин, в том, что наша родня — сплошь голубая кровь да белая кость. Разве что холопами при графских конюшнях состояли. До войны был секретарем парткома ялтинского порта. Надеюсь, после победы меня обратно примут. Немцы там таких дел наворотили, что десятилетие разгребать придется. Не обращайте внимания, приболел малость. Пулю в ногу поймал, да еще и простуду. На морально-боевых качествах это не отражается.

— Сочувствую, Сергей Леонидович, выздоравливайте.

Хлопнула дверь, в землянку ввалился довольно плотный улыбчивый дядя лет под сорок, по-военному отдал честь. Под бушлатом просматривалась армейская гимнастерка.

— Овчарук Никита, — представил его Сазонов. — Мой заместитель. Бывший офицер Красной армии.

— Бывших офицеров не бывает! — заявил Овчарук, подавая руку Вадиму. — Командование в курсе, что я не дезертир, а партизаню. Старший лейтенант, в сорок первом командовал взводом полковой разведки. Когда наши из Севастополя драпали… прошу прощения, организованно отступали, получил ранение у Константиновского равелина в Севастопольской бухте. От своих отстал, дополз до частного сектора. Приютили меня добропорядочные граждане, проживающие на улице Плесовой. В подвале держали, пока раны зализывал. До своих никак не добраться, только вплавь через море. Я отправился в горы, встретил хороших людей, получил оружие и солидную должность.

— Ладно, товарищ капитан, не слушайте нас, трепачей. Мы сутками болтать можем, жизнь свою вспоминать, — сказал Сазонов. — Рация у нас работает. О вашем прибытии нас известили, повелели встретить, поселить, оказать всяческое содействие, что и делаем. Вы присаживайтесь, сейчас перекусите с дальней дороги. Да и мы с вами. Можно по чарочке, если вы не против. Чего ты там накашеварил, Леонидович? — Сазонов опустился на колени, снял крышку с кастрюли.

— Уха из петуха, — сказал Воронцов. — Да шучу я. Из чуларки уха. Это наша черноморская кефаль. Пальчики оближете, Вадим Викторович. Парни в Черную бухту спускаются, а там пацаны из Парусного уже ждут, они сетями эту рыбешку ловят, часть нам сбывают. Сейчас посуду расставим, хлебца наломаем. Так как насчет чарочки, Вадим Викторович?

— Спасибо, товарищ замполит, сегодня воздержусь. Можете пригубить, а я не буду, не особый любитель. Курить у вас можно?

— А как же иначе? — заявил Воронцов. — Всем можно, а вам нет? Курите, что хотите. Есть табак, махорка, немецкие сигареты. Впрочем, их не рекомендую, редкая пакость. Вы присаживайтесь к столу, товарищ капитан.

Уха действительно удалась на славу. Мужчины стучали деревянными ложками, рвали зубами суховатый ржаной хлеб, запивали квасом. Баловаться самогоном в присутствии нового человека партизанские командиры не стали, и правильно сделали. Гости всякие бывают. Доложит этот контрразведчик по своей линии, что партизаны товарища Сазонова пьют по-черному, и будут у них неприятности.