Евгений Сухов - Запад в огне

Капитан Романцев улыбнулся. Ему нравился этот основательный и неторопливый сержант. В чем-то обыкновенный. Но именно от таких обыкновенных солдат и зависит успех победы. Выносливые, аккуратные, все понимающие. Для них любое дело — важная работа, которую следует выполнить исправно, будь то поездка в соседнюю часть, чтобы привезти бойцам пару мешков картошки, или штыковая рубка у бруствера противника.

— Не переживай, я привычный. Уж километр как-нибудь пройду. К тому же пешие прогулки полезны для здоровья.

— Это смотря кому, — покачал головой сержант, явно не соглашаясь. — С год назад я через лес в штаб шел. Вот мину и зацепил, — указал он на покалеченную стопу. — Хорошо хоть живой остался, правда, ногу малость подкоротили.

— Так тебя же должны были комиссовать, — удивился Тимофей.

— Меня и комиссовали… — ответил сержант. — Домой вернулся, в Курскую область… А вместо избы — глубокая яма. Снарядом разнесло. Жена и двое ребятишек под обломками остались. — Говорил он спокойно, как делают это люди, пережившие давнее горе. Только ранняя седина, что обильно проступала в его густых темно-русых волосах, красноречиво свидетельствовала о том, что душа его крепко перепахана скорбью. Более ей не цвести. Не осталось на ней ни одного живого места. Там, где водилась благодать, лишь буераки с оврагами да крапива с чертополохом. — И вот… Думаю, что же мне делать-то… Неделю попил горькую, а потом опять попросился на фронт. Решил, что лучше уж от пули помереть, чем от водки. В строевую меня не взяли, оно и понятно, не в обиде… Но зато шоферить умею, хоть здесь как-то фронту буду полезен. А если доведется мне с каким-то гадом повстречаться, так я его зубами за горло возьму и не отпущу до тех самых пор, пока из него весь дух не выйдет.

— А тебе по какой надобности в Батьков?

— Триста сорок четвертый полк там стоит. Мука у них закончилась, вот везу, — указал сержант на кузов, из которого выглядывало несколько холщовых мешков с прилипшей на них соломой и с перевязанными горловинами. Дабы не разбросало груз на шальной дороге, они были небрежно прикрыты прохудившейся затертой рогожей и придавлены тяжелыми досками. — Только у нас еще один попутчик будет, почтальон. Потапом зовут… Не мог я ему отказать. Не легкое у него дело — похоронки-то по домам разносить, не каждый на такое пойдет. Он вообще наш человек! Помогает, как может. Вот недавно со своими приятелями концерт в госпитале провели, у всех такие голоса, что московским артистам не уступят. А запевала у них Потап, — не без гордости протянул сержант. — Не возражаете, товарищ капитан?

— Нисколько! Не на своем ведь горбу его везти. А куда он едет?

— Да в вашу сторону. Только он немного раньше сойдет. К свояку собрался, а там еще и письма кому-то передать нужно. А вот и он, — показал водитель на сухощавого высокого мужчину с кожаной черной сумкой на левом плече.

— Места-то еще остались? — улыбнулся подошедший мужчина.

— Кабину не обещаю, — сказал водитель, — капитан со мной едет, а вот кузов свободен.

— А мне все равно, главное, не на своих двоих, — весело заверил почтальон. — А то, бывает, так находишься по деревням, что без ног остаешься. — Он уверенно встал на колесо и легко перебросил гибкое пружинистое тело через деревянный борт.

— Ты там у меня за мукой присматривай, — шутливо наказал сержант.

— Не переживай, все будет в порядке! — рассмеялся почтальон.

— Ну что, товарищ капитан, поехали? — дружески, как старинному приятелю, предложил водитель и, распахнув дверцу, проворно забрался в кабину.

Тимофей устроился на пассажирском сиденье, где вместо кресла стоял небольшой табурет, обитый материей с ватой и привинченный металлическими уголками к дощатому полу. Машина явно не была рассчитана на долгие военные переходы, но в пределах города, с кратковременными выездами в сельскую местность, подходила вполне.

Полуторка затарахтела, затряслась и запылила по улице.

— Нам еще с полчаса по городу колесить, просто так не проехать, — пожаловался водитель. — Еще не все завалы разгребли, кое-где мины имеются, а вот дальше уже по грунтовке поедем. Там дело веселее пойдет!

Отчего-то город выглядел враждебно, хотя война ушла отсюда несколько месяцев назад. В нем присутствовал какой-то запах, сродни тому, которым Тимофей надышался в сорок первом, то ли дух застоявшейся гари, то ли поднятой пыли. Проклятый запах, очень нехороший, напомнивший удручающее тяжелое отступление. Вот только сейчас ситуация была совершенно иной — шли на запад, а значит, настроение и ощущения должны быть совершенно другими.