Евгений Сухов - Запад в огне

— Верно, так оно и есть. Приходилось бывать в этих местах?

— Я повсюду бывал.

Проплутали еще около часа — то поднимались на косогор, а то вдруг неожиданно спускались к самой болотине; уходили к реке, от которой тянуло свежестью, снова шли полем, — затем затявкала вдали собака, ее лай становился все громче, и вскоре старший произнес:

— Вот и пришли… Открывай дверь.

Бандеровца ввели в хату. Боевито и громко застучали по полу кованые сапоги.

— Снимите с него повязку, — распорядился старший.

Полотенце развязали. Бандеровец, прищурившись на свет керосиновой лампы, с опаской осматривался по сторонам. Свет неприятно резал глаза. В хате сидели четыре человека и с интересом его разглядывали.

— Прямо какое-то представление. И что я тут делаю?

— Садись… Давай рассказывай, — потребовал старший, когда бандеровец сел на табурет.

— Что вы хотите услышать?

Взгляд кряжистого был неприязненный, недоверчивый. Бояну не нравились ни хата, ни находившиеся в ней люди. Раздражал исходящий от них запах, какой бывает только на одежде людей, длительное время пребывавших в блиндаже, — сырой, прелый и одновременно горьковатый, с привкусом запаха немытого человеческого тела.

— Правду… Для начала ответь, когда ты начал работать на москалей!

— А вы, я вижу, и впрямь сдурели, — проговорил спокойно связник. — Слышали о Куреке?

— И что с того? — едко спросил старший. — При чем здесь Курека? Речь о тебе идет.

— Так я и есть Курека.

— Вот даже как… Чем можешь доказать? — усомнился кряжистый.

Сняв правый сапог, Боян вытащил из него стельку, сунул руку внутрь и достал небольшой клочок бумаги, свернутый вчетверо.

— Надеюсь, ты грамотный. Документ особой важности от краевого командира. Здесь написано, что меня нельзя задерживать! Пропускать всюду! Каждый, кто своевольно задержит носителя документа, будет подвергнут серьезному разбирательству. Вплоть до расстрела! Я и так потерял из-за вас несколько часов!

Старший группы, внимательно посмотрев на задержанного, развернул помятую бумагу. Прочитав написанное, снова аккуратно свернул.

— Курека — человек заслуженный, у волостного старшины на особом счету… Ты мог эту бумагу забрать у него… Уже мертвого. Из какой ты сотни?

— А это важно? — усмехнулся Боян. Держался он уверенно, можно сказать, даже дерзко.

— Ты говоришь, что связной, а я — следователь… И моя обязанность проверять таких, как ты.

— Хорошо… Год назад я состоял в сотне Кошеля. А где нахожусь сейчас, сказать не могу.

— С Кошелем мы старые приятели, когда увидишь его, передай ему привет. Помню, девка с ним была такая видная, Анфисой ее звали. Фигуристая баба!

— Привет не передам, — буркнул связной. — Его еще в прошлом месяце убили. А бабы с ним никакой не было. Ты меня проверяешь, что ли?

— Ишь ты, — довольно проговорил кряжистый, возвращая документы. — Значит, ты — связной войскового атамана? Он что, все еще за Балкой живет?

Боян взял документ, положил его в нагрудный карман.

— Вот только на Балке он никогда не бывал. Если больше вопросов нет, тогда я пошел. Времени у меня нет, чтобы здесь с вами лясы по-пустому точить.

— Можешь идти, — разрешил кряжистый, — тебя здесь никто не держит. Степан, проводи нашего гостя до дороги. Глаза не забудь завязать покрепче.

Один из присутствующих взял со спинки стула полотенце и крепко завязал глаза Куреке.

— Вперед! — распахнул он дверь.

Капитан Романцев, спрятавшись за кусты сирени, не без улыбки наблюдал за тем, как связного целый час водят по кругу. Стоявший рядом Игнатенко, напротив, был сосредоточен и хмур. Несколько раз, укрепляя «легенду», Бояна заставляли обходить воображаемые ямы, а когда тот изрядно натер сапоги, с головы сняли повязку и указали направление к дороге.

— Иди прямо на одинокую сосну, а оттуда спуск прямо к дороге, через небольшой лесок.

— Разберусь…

Боян не торопился уходить. Терпеливо подождал, когда сопровождающие скроются в чаще, а потом уверенно зашагал в противоположную сторону.

— Идем за ним, — повернувшись к Игнатенко, сказал Романцев.

Осторожно, стараясь не наступить на сухие ветки, зашагали за связником.

Тимофей шел на значительном отдалении: впереди мелькала только размазанная в ночи тень, порой терявшаяся в чернеющихся сгустках облаков. Потом силуэт вновь появлялся, выглядя почти черным на фоне бледнеющего горизонта.