Сергей Зверев - Крымский мост. Как возрождалась сталь

– Уронить арку в море во время подъема? Абсурд! Вы хоть понимаете… хотя, что это я опять, вы же не инженеры. Видите ли, при просчетах и планировании таких работ всегда исходят из поправок на различные неисправности или дефекты. Ну, как вам сказать. Половина головы инженера-конструктора работает на изобретение системы, а вторая половина работает на изобретение систем предотвращения аварии. Скажем, лифт изобрести мало, надо еще изобрести к нему систему безопасности, чтобы в случае обрыва троса или чего-то подобного кабина не рухнула вниз с высоты двадцатого этажа.

– Значит, у вас предусмотрены системы, которые не дадут упасть арке, если случится сбой в электроснабжении или неисправности гидравлики?

– Разумеется. Система просто заблокируется. Не будет же один домкрат поднимать арку, когда второй выйдет из строя. Они встанут оба и будут подавать сигнал неисправности. Это элементарно. А этот вариант с диверсией разрабатывали дилетанты. Или они просто отстали от нашей системы конструирования тяжелых систем.

– Спасибо, Василий Сергеевич! – Вязников встал и принялся сворачивать чертежи. – Мы вам очень благодарны. И договорились, никому ни слова. Ведь опасности больше нет.

– Да-да, конечно.

– И еще, не могли бы вы вызвать инженера Станислава Кормильцина.

– Кормильцина? Это… а-а, да, помню. А зачем он вам? Хотя я задаю неуместные вопросы.

Лосев поднял трубку и попросил кого-то найти инженера и направить к нему. Кормильцин явился довольно быстро, явно запыхавшись. Увидев в кабинете заместителя главного инженера еще и Берзина с каким-то незнакомцем, он нехорошо стал ухмыляться.

– Вот, Станислав, товарищи по вашу душу, – указал на гостей Лосев.

– Что, кто-то накапал про нарушения техники безопасности, что ли? – ехидно спросил инженер. – Так у меня их не больше, чем у других.

– Нет, не угадали, Станислав, – Берзин поднялся из кресла, подошел к инженеру и с сожалением посмотрел ему в глаза. – Вас обвиняют в более серьезных вещах. Скажите, за сколько сребреников вы Родину продали? Чертежи скопировали, передали террористам, чтобы они разработали систему неисправностей для основных узлов. Чтобы сорвать установку первой арки.

Кормильцин медленно опустился на стул у стены и закрыл лицо руками. Вязников открыл дверь и кому-то кивнул. Двое крепких мужчин вошли, взяли инженера под руки и вывели из кабинета.

– Как инженер-то он хоть что из себя представлял? – спросил Берзин у Лосева.

– Да никакой он инженер, – пожал плечами Василий Сергеевич. – К счастью, наверное. А то он бы нам тут натворил дел. Слушайте, а не по этой ли причине пропал у нас рабочий недавно? Рогов, кажется?

– По этой, – кивнул Вязников. – Он случайно подслушал разговор, потому что отправился следить поздно вечером за девушкой, которая ему нравилась и которую он сильно ревновал. Ну и доследился. Она оказалась агентом террористов, а Рогов случайно услышал то, чего ему знать было не надо. Вот его и убили. Только сделали все неаккуратно, следы оставили. Можно сказать, что из одной еле заметной ниточки все и раскрутилось.

Медицинская сестра Вероника сидела за столом у себя в медпункте, старательно заполняя журнал и слушая музыку. Берзин вежливо постучал, прежде чем просунуть голову в прохладу кабинета.

– Вы разрешите, Вероника?

– Ой, Игорь Иванович! – заулыбалась девушка. – А у нас говорят, вы насовсем уехали к себе в Москву!

– Куда же я от вас? – улыбнулся Берзин. – Вероничка, можно вас попросить мне перевязку сделать.

Вытянув руку из рукава куртки, он показал толстую повязку. Девушка с сомнением посмотрела на бинты, а заодно на синяки на руках инспектора. Она усадила визитера на стул возле процедурного стола, кинулась к прозрачному шкафу с медикаментами, достала ножницы и стала разбинтовывать руку. Через минуту глаза у девушки расширились, и она прошептала:

– Игорь Иванович! У вас же здесь ожог страшенный! Как же вы… вам же надо…

– Тихо, тихо, девочка, – положил Берзин свою ладонь на руку Вероники. – Никуда мне не надо. У тебя есть средства для обработки раны, есть заживляющие мази для ожогов. Ты все сделаешь сама.

– Но у вас тут все присохло, отрывать придется. Надо было раньше, а вы запустили, столько дней с повязкой ходите. Больно же будет, страшно.

– Ну-ну, – улыбнулся Берзин. – Я потерплю.

Пока Вероника обрабатывала его рану, Берзину казалось, что девушке больнее, чем ему, и переживает она больше, чем он сам. И когда, смахнув испарину со лба, Вероника принялась накладывать свежую повязку на руку инспектору, так и не выведав, откуда у него такой ожог, снаружи у открытой настежь двери что-то шевельнулось. Берзин и медсестра одновременно повернули головы. У порога снаружи сидел кот Василий с самым понурым видом. Взгляд у него был виноватый и до умиления искренний.