Александр Койфман - Где дом твой, киллер?

— В каком смысле?

— Ну, как он, как мужчина?

Оксана улыбается:

— Это у нас в порядке. Я даже в первое время уставала. В первые дни он не отказывал ни себе, ни мне… в близости. Ни утром, ни вечером. А мужик он здоровый. Я даже успевала часто… по два раза. Ну, понимаешь? Ясно, почему Анна была когда-то от него без ума.

— Анна? Из Брюгге?

— Да, у нее я и познакомилась с Генри. Они лет пять назад неделю были вместе. Она тогда еще не была замужем.

Все, Генри возвращается.

Лола, громко:

— Ну, я тоже поеду. Счастливо вам. Пока.

На кухне.

Оксана, нерешительно:

— Приготовить обед или поедем куда-нибудь, поищем ресторан?

Генри улыбается:

— Ты? Приготовишь? А ты умеешь?

— Но нужно ведь мне учиться?

— Пока мы вместе — готовить буду я. Хочешь учиться — стой рядом и смотри. А у Лолы здесь практически ничего нет, я уже посмотрел здесь все. Поедем пообедаем в ресторанчике, я видел его по дороге. И закупим продовольствие.

Оксана, с облегчением:

— Согласна.

10:00. 8 января 2016 г., пятница.

Двор виллы Коин-Розовской.

Оксана качается в кресле-качалке, посматривает то на Риву с Генри, когда они выходят из-за кустов роз или из апельсиновой рощицы, то на медленно сгущающиеся облака на небе.

Рива остановилась между двумя широко раскинувшими свои ветви старыми манговыми деревьями. Смотрит внимательно на Генри:

— Я у Оксаны уже спрашивала, но девушки, даже не очень-то молодые, иногда имеют слишком радужное представление о будущем. Поэтому хочется узнать ваше мнение. Как вы представляете себе ваши отношения с Оксаной?

— Мне уже не двадцать лет. Я серьезно думал об этом. Мы знакомы с Оксаной около полугода. И всего лишь пару недель вместе. Но мне кажется, что я разглядел и слабые, и сильные стороны ее характера. Меня она устраивает как спутница жизни. Конечно, ее жизнь избаловала: «родилась с золотой ложечкой во рту». Никогда, начиная со школьных лет, не испытывала нужды в деньгах. Получала все блага на блюдечке с голубой каемочкой. Не было необходимости работать, чего-то добиваться. Не страшно, я-то прошел через многое, надеюсь уверенно управлять ею. Вы это хотели знать?

Рива, не очень уверенно:

— Да… вероятно, это. Скажите, вы любите ее?

— Я вышел из возраста пылкой любви, взрывных отношений. Ценю надежность, постоянство отношений. Мне кажется, очень сильное различие наших характеров позволит создать нормальную, крепкую семью. Я, по крайней мере, к этому буду стремиться. Но мы проверим наши чувства еще несколько месяцев.

Рива, чуть более уверенно:

— Хорошо, благослови вас Господь!

Пойдемте к Оксане. Она, наверное, уже волнуется из-за нашего долгого отсутствия. Да и погода меняется.

11:00. 10 января 2016 г., воскресенье. Двор у дома Лолы.

Оксана выходит из дома:

— Генри, хватит работать, я уже приготовила кофе.

Генри появляется из-за деревьев. В руках топор и секатор:

— Иду, иду, хозяюшка.

Пытается обнять ее. Оксана смеется, отстраняется:

— Ты же совсем мокрый. Умойся сначала. И охота тебе столько возиться с этим лесом? Ты действительно хочешь привести его в порядок? Два дня без отдыха работаешь.

— А что мне еще делать здесь? Только на тебя смотреть? Книги у Лолы здесь на иврите, телевизор я не люблю. Остается только пахать на природе. Благо, здесь еще на пару недель работы хватит.

— Лола в ужасе. Боится, что нечем будет тебя отблагодарить за то, что сад приводишь в порядок. Приглашает тебя в поездку по Иерусалиму.

— Почему меня, а не нас?

— Я Иерусалим не очень люблю. Все там видела в прошлые приезды. И он скучный. Вы поедете в Иерусалим, а я останусь в Тель-Авиве. Хочу прогуляться по магазинам. Хотя, ты можешь составить компанию мне, а не Лоле.

Улыбается.

— Ну уж нет. только не по магазинам. Где вы договорились встретиться с Лолой?

— Договорились, наше с ней дело. Доставлю тебя к ней, не беспокойся.

Оба заходят в дом.

18:00. Иерусалим. У Яффских ворот.

Генри и Лола остановились на минутку, оглядываются. Лола воспользовалась остановкой, спрашивает:

— Ваше впечатление от Старого города?

Генри, подумав:

— Трудно ответить несколькими словами. С одной стороны, теснота, сплошные лавочки с ничтожными товарами китайской выделки, с другой стороны, простор площади перед Стеной плача. Облезлые двери лавочек, складов, и остатки былых колон, портиков в самых неожиданных местах. Центр еврейского мира, и засилье кого угодно, кроме евреев, в дверях этих бесконечных лавочек. И туристы, туристы — европейцы и американцы, заполняющие эти улочки и переходы. Я насчитал около десятка христианских храмов, но думаю, что их значительно больше. Только около Стены плача понимаешь, что ты в Израиле.